Он пожимает плечами и всё выше поднимает мой подбородок.
— Хорошо, есть два способа для таких непокорных пленников, как ты. Первый: расчленение пятью лошадьми, — драматично делая паузу, он наклоняется и его горячее дыхание касается моего лица, — второй: привязать к лошади и позволить ей тащить тебя через бескрайнюю пустыню... Как думаешь, сколько ты продержишься, заместитель генерала? Боюсь, с твоей нежной кожей это будет зрелище хуже, чем высохший труп.
Измученный, я слегка усмехаюсь:
— Не знал, что у меня есть выбор, ваше высочество. Раз так, я бы не выбрал ни то, ни другое. Один не оставляет труп целиком, а другой не оставит живого места. Что так, что так, моя внешность будет до безобразия испорчена.
Почувствовав колебания, я собираю все свои силы и хватаю его за воротник. Поднимаю голову и рычу:
— Мужун Юй, я мужчина и солдат. Я был бы очень признателен, если бы ты мог покончить со мной одним ударом меча прямо здесь и сейчас.
Его тело напрягается, только грудь быстро поднимается и опускается. Выражение его лица стало пугающе мрачным, а рукоять у моего подбородка слегка дрожит.
Я держу его за воротник, не желая показывать слабость.
Под палящим солнцем он молча смотрит на меня. Его властный вид, словно давит на меня. Только через некоторое времени он говорит:
— Я не понимаю, почему ты упрямишься, Хань Синь. Что ты получишь от этого? Ты в плену уже столько дней, и ты внучатый племянник самой вдовствующей императрицы, ты — член императорской семьи, но никто не пришёл, чтобы спасти тебя или хотя бы заплатить выкуп. Так почему же ты так настаиваешь на верности?
Моё сердце холодеет, хватка на его воротнике слабеет.
Хоть вдовствующая императрица и является моей двоюродной бабушкой, но она всегда относилась безразлично ко мне. Лишней секунды не уделит внимания. С дядей и так всё очевидно, ведь даже самые простые слуги в его доме не боялись повышать на меня свой голос.
Поэтому я предпочитаю валять дурака на улице, нежели находиться в этом негостеприимном особняке Министра чинов*, потому что мне всё ровно на презрение незнакомцев. Так что продолжал лгать, жульничать, затевать драки и просто доставлять неприятности в целом, жалея себя в одиночестве в конце каждого дня, и вскоре все в столице узнавали меня как гуляку и бездельника.
Так и пролетели двадцать лет жизни впустую.
То, что меня игнорируют и не замечают, заставило научиться никому не верить, не бояться и ни о чём не просить, а самое главное - выживать. Ведь пока жив, то доживёшь и до следующего дня. Но теперь...
Он продолжает пристально смотреть на меня. Эмоции колеблются в этих глазах, и я замечаю в них что-то похожее на жалость.
— Мужун Юй! Хватит нести чушь и просто убей меня! — ору, не желая принимать жалость.
Эти загадочные чёрных глаза сверкают на солнце.
— Для мужчин есть только несколько вещей, которые имеют ценность. Просто расскажи нам всё, что ты знаешь, и я обещаю, что Великая Янь, предоставит тебе больше, чем твоя страна. Ты получишь всё, что пожелаешь.
— Деньги, красивые женщины, власть и должность? — я усмехаюсь.
Он кивает. Я качаю головой и опускаю взгляд.
— Ну, я ничего этого не хочу. Я только хочу жить обычной жизнью, бродить по горам и водам этой земли, смотреть на пустынный закат далёкого севера, пережить сезон дождей на юге, свободно обнимать этот мир, жениться и растить ребенка. Я желаю не богатства, а только покоя.
Он замолкает и бормочет:
— Это не то, что должен говорить человек воспитанный в императорской семье.
Я тяжело вздыхаю.
«Мужун Юй, кто сказал, что у меня императорское воспитание? Они могли увидеть только то, что на мне одежды из лучшего шёлка, но на самом деле стоит только их снять, как не останется ничего, кроме рваных клочков ткани. Такие люди, как ты, которые действительно имеют императорское воспитание, ничего не замечают вокруг, но зато считают себя правым во всём».
Я отпустил воротник и смотрю на него:
— Ваше Высочество, раз уж мы оба воины, почему бы вам просто не убить меня прямо сейчас? Я обязательно передам несколько хороших слов Янь-вану от вашего имени, когда окажусь там.
Затем, в мгновение ока, вытаскиваю у него меч из-за пояса. Солнечный свет скользит по острому лезвию, когда я подношу его к шее.
__________________________________________________
*Янь-ван - В китайской народной мифологии владыка загробного мира; в официальной культе Янь-ван — глава пятого судилища ада (ди-юй).
*Особняк Министра чинов - подданным двора выделяются места для жительства в дополнение к годовому жалованию.
Глава 3. Опасность
Какой меч!
В тот момент, когда он покидает ножны, возникает ощущение стального холода. Я спокойно приставляю лезвие к шее и наблюдаю, как оно срезает несколько прядей около уха.
Только такой меч действительно достоин принца! И это хорошая возможность использовать его, чтобы пролить свою кровь, о лучшей смерти и просить не стоит.
Слышу лязг оружия и крики воинов, но никто из них не решается подойти. Вероятно, они знают насколько хорош этот меч. Я успокаиваюсь и без колебаний смотрю прямо на удивлённое лицо Мужун Юя.
— Что ты, чёрт возьми, задумал?! — рявкает он, протягивая руку.
— Не двигайся! — предупреждаю я.
Слышу свой собственный хриплый сухой голос. Смотрю на него, будто заглядывая ему в сердце.
Поднимаю голову к небу и чётко говорю каждое слово:
— Я, Хань Синь, всего лишь смертный. Я не хотел встречаться с вами в битве и не планировал совершать какие-то подвиги. Если бы у меня был выбор, я бы ни за что не хотел бы быть членом императорской семьи или племянником какого-либо министра!
Мужун Юй пристально смотрит, но не отвечает.
— Но послушай внимательно, Мужун Юй, я никогда не предам свою страну, поэтому даже и не мечтай получить от меня хоть какую-то информацию!
Солнце так жарит, что опьяняет. Но на сердце такой же холод, как и на лезвие меча, которое находится в нескольких дюймах от шеи.
Он на мгновение задумывается и тихонько зовёт меня по имени:
— Хань Синь, просто опусти меч.
Я сощуриваю глаза:
— Мужун Юй, я не боюсь, но не думаю, что смогу пережить ещё одну пытку. Разрывание пятью лошадьми или протаскивание по пустыне... Не хочу ничего из этого испытывать...
Мой голос затихает, и я чувствую дрожь в руках, но без колебаний прижимаю лезвие ближе.
Закусив губу, он наблюдает за каждым моим движением.
Я чувствую ледяную сталь, но страха нет.
Наблюдая, как пара тёмных глаз на расстоянии вытянутой руки мрачнеет с каждым мгновением, я говорю свои последние слова:
— Я только хочу умереть... с достоинством!
Надеюсь, что не опозорю имя рода Хань, умирая за свою страну вот так.
Чувствую, как разрезается кожа. Я презрительно усмехаюсь и сильнее прижимаю меч. Тёплая густая жидкость медленно стекает вниз.
В этот же миг копьё с красной кисточкой проносится мимо, отбивая со звоном лезвие. Я инстинктивно уклоняюсь от наконечника копья, и меч падает наземь. Мгновенно многочисленные орудия стражников прижимают меня к земле.
Мужун Юй отбрасывает копьё и хватает меня за подбородок. Напряжённая улыбка на его лице исчезает.
— Никто никогда не смеет идти против моей воли, включая тебя, Хань Синь. Необходимо моё разрешение, прежде чем умереть!
Пытаясь подавить ярость, я плотно сжимаю губы.
— Было бы жаль зайти так далеко, так и не подчинив даже низшего вражеского генерала, не так ли? — продолжает он, а его взгляд становится холоднее с каждой секундой.
Что он имеет в виду?
Его чёрные как ночь глаза откровенно насмехаются надо мной.
Внутри всё сжимается.
Ненавижу такие взгляды.
Взгляды, которые мне приходилось принимать столько, сколько я себя помню.
Взгляды, которыми не удостоишь даже крысу.
***
Меня снова бросили в тюремную камеру, но на этот раз со мной обращаются лучше. Последние несколько дней приходит лекарь чтобы осматривать и перевязывать раны, еда стала лучше, во всяком случае не заплесневелая.
Делаю глубокий вдох и погружаюсь в воду, не думая ни о чём на свете, ни о Мужун Юе, ни о том, что он задумал для меня. Ведь после долгих дней пыток получить воду чтобы наконец-то смыть засохшую кровь и прилипшую грязь, просто потрясающе.