- Не торопишься ли ты? Смотри, Тань, как бы не наплакаться после. Если мужчина небрежненько, на ходу, предал и жестоко оскорбил одну женщину, он способен небрежненько предать и другую.
- По собственному опыту судишь? По Стасу? - обиделась Татьяна. Она успела вытрясти из Маши информацию о событиях последних девяти месяцев, когда бросила компанию и моталась, бог знает, где сначала одна, потом со своим "очками".
- По собственному опыту тоже, - согласилась Маша.
- Ты поэтому со Стасом не спишь? - Татьяна, подтянув ноги, свернулась калачиком на софе. Она всегда любила сидеть, поджав ноги. - Боишься, предаст?
- Ой, Тань, не смеши. Формально он минимум дважды меня предавал. И я его.
- То формально, - протянула Татьяна. - А то по существу.
- По существу вопрос о постели у нас с ним на повестке дня не стоял, - резко заметила Маша.
- А если Стас его поставит? - хитренько посмотрела Ярошевич, теперь уже Гришаева.
- Если поставит, тогда разбежимся, - глухо проговорила Маша. - Я, конечно, подлая баба, змея, но не до такой степени, чтобы в постель к женатому прыгать.
- Плохо ты Стаса знаешь. Он тебя не трогает из куртуазности.
- Чего? - открыла рот Маша. Она думала, Славка не претендует на интим из понимания, из любви к ней и признания её права на собственный выбор, в крайнем случае, из элементарного уважения её чувств.
- Слово незнакомое? Ах, знакомое, объяснять не надо? Тогда другое объясню.
Татьяна уставилась в потолок, скорчила учёную мину и занудливым преподавательским тоном прочла небольшую лекцию. По её прикидкам, Стас не склонял Машу к грехопадению, потому что видел в ней не проходную пешку, а ферзя, то бишь, королеву. Королева должна сама прийти или хотя бы позвать, подать недвусмысленный знак. Королева же его братом назначила. Стас терпеливо дожидался перемены высочайшего решения, добровольной капитуляции. И вообще... Он, видишь ли, в некотором роде, эстет, любит долгие и красивые прелюдии. Но что-то их с Машей прелюдия неприлично затянулась. На сколько? На два года? Больше? Ну, ведь неприлично. Стас устанет дожидаться и либо сбежит навсегда, либо припрёт свою прекрасную даму к стенке с конкретной целью задрать ей её кринолины. Уж если он решит окончательно и бесповоротно спать с Машей, то будет спать с ней, никуда она не денется.
Деваться ей найдётся куда. Не всё так просто, как широкими мазками рисует Татьяна. И Славка не столь примитивен. Но... какая-то правда прослеживается. Маша сосредоточенно раздумывала над излагаемой подругой версией. Некоторые тезисы были приятными, некоторые - не очень. Почему-то померещилось, что Татьяна права, прав Шурик, они лучше знают и понимают Закревского. Нет между ней и Славкой прекрасного, нежного чувства, боящегося мельчайших сквозняков, а есть долгая, искусно созданная, красивая прелюдия к постельным отношениям. И когда Славке надоест его эстетический выкрутас, он реально загонит её в угол. Самое кошмарное, что Маша запросто может сдаться, элементарно не выстоять. Тогда украсит собой тот реестр, о котором регулярно напоминает Шурик. Интересно, под каким номером? Кажется, Валерий Чкалов утверждал "если быть, то быть первым". Весь вопрос в том, кем быть. А для Славки Маша хотела быть даже не первой, единственной. На меньшее не соглашалась. Судя по высказываниям людей, знавших Славку намного дольше, связанных с ним с детства, Машино желание не осуществимо в принципе. Следовательно, либо номер в его донжуанском списке, либо разрыв отношений. Возникшая альтернатива её не устраивала. С одной стороны, жизнь без Славки невозможна, немыслима. С другой - немыслимо попасть в его донжуанский список. Непозволительно по целому ряду причин.
- Тань, заканчивай. Я твою мысль поняла. Хватит мне душу травить, - оборвала Маша разогнавшуюся в менторском вдохновении подругу. Неприятно долго слушать о своём искажённом восприятии дорогого тебе человека, ваших с ним отношений. Что, если Татьяна действительно права?
Мысль о возможной правоте Татьяны и Шурика с тех пор занозой сидела в голове, мешая просто и радостно общаться со Славкой. Маша всматривалась в него, вслушивалась в его речи, ища подтверждения крепко сидевшей в ней занозе. Славка, тонко чувствовавший девушку, насторожился, неуловимо поменялся. Их идеальный настрой друг на друга сбился, возникли разные досадные помехи, которые Маше мнились искомым подтверждением. Отказаться от встреч она не могла, но стала брать на них Маргошку. Сестра выступала живым, весьма непосредственным и бронебойным щитом, пресекавшим всякую возможность перехода от лирики к физике. Славка терпел недолго. Маргошка требовала к своей персоне слишком много внимания, претендовала на особую значимость для него, грубо рвала кисейную ткань их привычного общения. Она лезла в разговоры, не понимая их истинного, не облекаемого в конкретную форму, смысла, нарушала полное разных значений молчание.
В конце лета Славка повёл их на концерт артистов зарубежной эстрады. Где-то исхитрился добыть билеты. Устроил сёстрам редкое по их возможностям развлечение. Маргошка прыгала от радости. Маша же с трудом отсидела первое отделение. Слишком громкие звуки, слишком яркие краски. У неё разболелась голова, она едва терпела. Славка великодушно предложил уйти с концерта, погулять. Маша в ответ несколько оживилась, и этого ему было достаточно, чтобы плюнуть на престижное эстрадное действо. Они ушли. Маргошка, идя между ними, ныла, ругала сестру, клянчила и всячески вымогала возвращение на второе отделение. Но вместе с ними, без них не хотела.
- Помолчи немного, поживёшь подольше, - наконец сухо уронил Славка. - В следующий раз с нами не пойдёшь.
Маргошка, поверив обещанию, на несколько минут перепугано затихла. Славка воспользовался паузой.
- Мань, погуляем по набережной?
- Туда?
- Туда.
- Куда? Куда? - завелась Маргошка.
- Слав, до набережной далеко. Я на своих каблуках не дойду, ноги отвалятся.
- Что это за туда? Куда? Стас, куда мы пойдём? - Маргошка взяла его под руку, приплясывая, пошла рядом, заглядывая парню в лицо. Славка поморщился:
- Не кудахтай, Марго, в курицу превратишься. Мань, а если до набережной на такси, а дальше пешком? Дойдёшь?
- Дойду, - взгляд у Маши посветлел, всё лицо посветлело, осветилось изнутри чудным воспоминанием. Славка любовно смотрел ей в глаза. На миг оба перенеслись в осенний день почти трёхлетней давности. Забликовала тяжёлая, маслянистая рябь волн Москвы-реки, зазолотились на солнце купола соборов Кремля, терпко запахли сиреневые хризантемы, потянуло той их радостной влюблённостью, счастливым преддверием чего-то большого и настоящего.
- Эй, вы чего остановились?! - крикнула над ухом возбуждённая Маргошка. - Давайте ловить такси, коли решили. Уже два "зелёных огонька" мимо проехали.
Дивное воспоминание, окутавшее Машу и Славку сверкающей пыльцой, дрогнуло, осыпалось тёмными хлопьями. Одна на двоих досада заполнила мир.
- Я её убью, - очень тихо, сквозь зубы, пообещал Славка, громко добавил, - Марго, а самой поймать такси слабо?
- Я маленькая, у меня не получится, - Маргошка открыла все зубы до единого в наглой ухмылке.
- Да? - ненатурально удивился Славка. - Маленьким девочкам в компании взрослых людей делать нечего. Больше с нами никуда не пойдёшь.
- Размечтался! - фыркнула Маргошка и отправилась ловить такси.
В машине говорила одна Марго, не замолкала ни на секунду. Вертела головой, широко жестикулировала, задавала идиотские вопросы, всячески отвлекала внимание Славки на себя. Выпороть бы, да ремня под рукой не нашлось. Шофёр, и тот очумел от настырной девицы, с облегчением высадил их напротив Водовздводной башни Кремля. Они прошли в прогулочном темпе метров пятьсот. День чудесный. Яркое солнце, но без одуряющей летней жары. Тяжёлая, маслянистая рябь волн и впрямь искрила бликами, волны звучно били в гранитный парапет. Ветерок трепал волосы, остужал горящие лица. Маргошка унеслась вперёд, перемежая воплями ею же исполняемый шлягер: