Рассвет еще не наступил, но в воздухе уже чувствовалась предутренняя свежесть, стало прохладней. И странное дело, всего час назад трава была сухая, а сейчас повлажнела: роса ложится.
Неожиданно со стороны немецких позиций донеслась беспорядочная стрельба. Темный бархат неба запестрел огненными крючками сигнальных ракет. «Разведчиков наших засекли», — понял Вадим. И тут же в вышине вдруг вспыхнули две ярки фары. Вспыхнули и повисли, освещая землю бледно-голубым светом.
— На парашютиках, — негромко сказала Люда. — Теперь будут почти минуту висеть.
Но они не висели и пятнадцати секунд. Брызнув искрами, погасла сначала одна ракета, потом другая.
— Это Надькина работа! — восторженно проговорила Люда. — Ну молодец! Вот это класс! С ходу сбила. Колю выручает.
Огненные мазки еще тревожили темноту, но все реже и реже. Постепенно стала утихать и автоматная трескотня. «Все, вырвались разведчики», — с удовлетворением подумал Лавров. Но не прошло и минуты, как на том участке начали рваться мины и снаряды. Вадиму было хорошо видно, как взбухали и лопались на земле огненные шары. Они вроде смерча промчались там и стихли.
На какое-то время Вадим даже забыл, зачем он лежит здесь, укрывшись за кочкой. Мысли его были заняты одним: жив ли Николаев? Сумел ли он выполнить задачу?
— Девочки наши теперь уже домой возвращаются, — послышался тихий голос Михайловой.
— Да, конечно, — так же тихо ответил Лавров. — Они свое дело сделали. А у нас еще все впереди. Но ничего, кажется, уже светает.
И действительно, воздух стал как бы реже, спадала его густота, липкость. Если раньше небо было сплошь темным, лишь сияла луна, будто каллиграфическим почерком выведенная буква «С», то теперь ясно различались облака, застывшие в вышине. Спустя несколько минут среди облаков на востоке прорезалась светлая полоска.
Вадим приблизил глаза к прицелу, посмотрел в сторону вражеских позиций. Пока ничего не видно. Притаились фашисты. Наделали им шороху разведчики, теперь разбираются, что к чему. Их траншеи скрыты туманной синевой.
Бледная полоска на небе постепенно приобретала голубовато-желтый цвет с небольшим добавлением розового. Потом румян становилось все больше и больше. Несколько гуще они были у горизонта, а уходя вверх, таяли, размывались в бледной голубизне. Самое удивительное и прекрасное было в том, что картина эта все время менялась, с каждой минутой в ней появлялось что-то новое, одни цвета угасали, другие насыщались. Движение красок было просто фантастическим и рождало в душе восхищение и даже умиротворение. Оно никак не сочеталось с суровой действительностью.
А восток все добавлял и добавлял золотистых и красных тонов. Они разливались широко, свободно. И, словно боясь их, уползали на запад темные тучки. Вадим даже улыбнулся, насколько это символично показалось ему. Над Родиной нашей встает заря Победы. Она теснит, гонит прочь все темное, мрачное.
Менялся и цвет воздуха. Правда, у земли он еще был синим, но выше переходил уже в светло-сиреневый. А над травой небольшими участками начал стлаться седой туман.
Прямо над головой со свистом пронеслась пара кряковых уток. Потом в глубине немецкой обороны вдруг взревел двигатель и сразу же стих.
Солнца еще нет. Оно где-то на подходе. Все пронизано голубоватым цветом, как на картине Александра Иванова «Явление Христа народу». И вдруг со стороны гитлеровцев часто-часто застучал пулемет. «Вот тебе и Христос! — подумал Вадим, приникая к оптическому прицелу. — Не «наш» ли это заговорил?»
— Командир, — послышался голос Михайловой, — смотрите туда, где две сосенки и между ними березка. Видите бруствер? Из-за него сейчас плескался огонь.
— Понял, наблюдаем вместе.
Перекрестие прицела плывет по гребню. Действительно, бруствер. И тут Вадим видит, как поднялась одна голова в каске, вторая. Снова протатакала очередь, и головы скрылись.
— Вам хорошо видно? — спросил Лавров.
— Да, — ответила Михайлова, — особенно того, что справа.
— Приготовиться, как только появятся — бьем сразу. Вы правого, я левого.
Прошла минута, другая. «Чего они там, заснули, что ли?» — не отрывая взгляд от бугорка земли, думал Вадим. Наконец поднялась одна голова, за ней другая. Левая аккуратно «садится» на пенечек прицела. Два выстрела слились в один. Оборвалась пулеметная очередь, исчезли головы.
— Поздравляю, командир, с открытием боевого счета, — улыбнулась Людмила. — Не забудьте гильзу в карман положить. Такая традиция у снайперов.
— Спасибо, не забуду, — ответил Лавров и добавил: — Следите за подходом справа, я буду — слева. Сейчас кто-то должен пожаловать.