— Приготовиться к бою! Сами расправимся с «ишаками». Кто не рискует, тот не выигрывает. Проверить автоматы и гранаты. Действуем так. Там три установки — одна у въезда и две в глубине карьера. Первую берут на себя Муравьев и Никитин, вторую, что справа, — Ушаков и Туголуков, я — третью, левую. Сверху меня прикрывает радист. — Повернулся к Кудряшову. — Можешь гранату бросить, дать очередь из автомата? — Тот энергично кивнул. — Вот и хорошо. Установки рвать противотанковыми. Поначалу главное — больше шуму. Сделать панику, чтобы у оккупантов от страха глаза на лоб полезли. Ясно? Не забывайте, что блиндажи у них в стене карьера. Оттуда тоже будут выскакивать. Вопросов нет? Муравьев и Никитин, бегом к дороге, остальные за мной. Через три минуты начинаем.
Пригнувшись, легкой рысцой побежали к орешнику, пробрались через него. Ушаков и Туголуков поползли вправо. Николаев с радистом — к «своему» «ишаку». Остановились. К краю обрыва подполз один Николаев. Прикинул, что в этом месте спуск слишком крутой — шею свернешь. Кудряшову показал, чтобы оставался здесь, а сам взял метров на пять левее. Там спуск более пологий.
Перевел дыхание. Проверил, надежно ли ввернуты детонаторы в гранаты. Погладил противотанковую, дескать, не подведи, родимая. Глянул вниз. Фашисты суетились около установок. Снаряды уже были в направляющих. Еще две-три минуты, и грянет залп. Нет, не быть ему! Кинул взором по сторонам. Пора! Поднялся во весь рост и с криком «За Родину!» одну за другой метнул гранаты. Загремели взрывы. И справа, и у дороги. Еще, еще и еще… Поднимая за собой вихрь пыли и песка, ринулся вниз. Треск автоматных очередей, крики «ура», дикие вопли — все смешалось.
Ноги стукнулись обо что-то твердое. Упал, но тут же вскочил. В каких-то десяти — пятнадцати метрах — реактивная установка. Один из фашистов выскочил из-за нее с автоматом наизготовку. Срезал его очередью. Выхватил противотанковую, размахнулся и туда ее, под основание, где все прицелы-приборы. Сам ничком на землю. Рвануло так, что воздушной волной смело пилотку с головы. Приподнялся. Яростно дрожит в руках автомат.
«Как там у ребят? Успели взорвать?» Увидел: в стене карьера приоткрылась дверь. Швырнул туда «лимонку». От двери щепки полетели. Ее уже никто не закрывал.
Дым, грохот, свист пуль, крики… «Пора кончать, а то друг друга в этой преисподней перестреляем». Прикрываясь «своей» исковерканной установкой, Николаев старался разглядеть, где же Ушаков с Туголуковым. А они тоже залегли за накренившимся на бок «ишаком» и били один из автомата, другой из карабина по дверям двух блиндажей, куда успели заскочить несколько гитлеровцев.
«Надо смываться. Все, что надо, мы сделали». Николаев поднял вверх автомат и, как было условлено, одиночными выстрелами выбил знакомое: та-та, та-та-та. Это означало: за мной, уходим. Пригнувшись, побежал от «скрипуна». Сорвались с места и Ушаков с Туголуковым.
…Первым увидел его Тэкки. Он выскочил из-за штабеля ящиков, когда старший сержант пробегал мимо. Выскочил и прицелился из автомата. Тэкки мгновенно выхватил нож и с силой пустил его в фашиста. В тот момент, когда тяжелая финка уже вонзалась ему в спину, он нажал на спусковой крючок.
Николаев будто наскочил на что-то невидимое, перегнулся назад, потом схватился за грудь и тихо опустился на землю. К нему подскочил Ушаков, Туголуков, прикончив гитлеровца, залег, прикрывая раненого командира с тыла. Увидели упавшего Николаева и Муравьев с Никитиным. Подбежали. Он лежал, закрыв глаза, и чуть слышно стонал. Гимнастерка сзади и спереди побурела от крови.
— Давайте его немного повыше поднимем, — предложил Никитин. — Дышать будет легче.
Метрах в десяти слева виднелся травянистый взгорок. На него осторожно и перенесли Николаева. Никитин расстегнул на нем ремень, пуговицы на гимнастерке. Слегка приподнял ее и сразу опустил. В правой стороне груди два сквозных ранения. А в спине сколько?
Достали индивидуальные пакеты и приложили тампоны к сочившимся ранам. Перевязать бы. Да разве сделаешь это? Ведь и сзади и спереди дырки. Начнешь его поворачивать, да вдруг хуже сделаешь. Нужен доктор.
— Делаем так, — сказал Муравьев. — Никитин остается с командиром. Мы с Ушаковым и Туголуковым быстренько наведем порядок в этих блиндажах, чтобы на душе было спокойно. А потом Ушаков заберет радиста, кстати, вон он пробирается по косогору, и во весь дух за врачом, на худой конец, за санинструктором. Ясно? Пошли.
«Порядок» в блиндажах они навели в считанные минуты. Поступали просто: Муравьев бил из автомата по двери. Ушаков, прижимаясь к стене, подходил к блиндажу со стороны. Когда автомат замолкал, он резким рывком распахивал дверь и бросал внутрь «лимонку». Тэкки в это время держал под прицелом другие блиндажи. Живыми они оттуда никого не выпустили.