Иногда мы ходили на барахолку поглазеть на диковинные старинные вещи, просто пошататься в сутолоке среди крикливых и чем-то необычных людей и, конечно, посмотреть велосипеды. На барахолке был целый ряд, где продавались мотоциклы, велосипеды и даже автомобили. Мотоциклы и машины были большей частью допотопными, как какие-нибудь ископаемые ящеры. Мы один раз видели даже автомобиль с деревянными колесами и чуть ли не с паровым двигателем. Вокруг этого чуда техники собралась такая толпа, что нам с Киркой с трудом удалось пробиться поближе и посмотреть. Автомобиль произвел на нас такое же впечатление, какое мог бы произвести мамонт, появись он где-нибудь на ленинградской улице. Его дубовые тележные колеса были больше моего роста, и вообще он был похож на карету, в которой Золушка ездила на бал; стеганый плюшевый диванчик синего цвета стоял на прямоугольной тележной платформе, покрытой ковром, над диванчиком была натянута крыша из черной потрескавшейся кожи, по краям крыша была отделана выцветшей золотой бахромой, а по углам ее еще вдобавок болтались большие тяжелые кисти из золотого шнура. Сидение для шофера было высоко на козлах, а впереди — огромный, похожий на лежачую медную бочку двигатель с какими-то паровозными рычагами, идущими вниз, к осям колес, и над всем этим тускломедным удивительным устройством на стойках были укреплены два граненых фонаря, точь-в-точь таких, как на мосту через Мойку у Инженерного замка. Мы околачивались больше всего возле велосипедов и даже приценивались к тем, что выглядели поплоше — с ржавыми ободами колес, помятыми щитками и погнутыми спицами. Но все равно даже такие велосипеды были нам недоступны. И оставалось лишь ждать, когда мы заработаем достаточную сумму.
А наши матери так ничего и не знали до поры. Они вообще ни о чем не догадывались: ни о нашей букинистической деятельности, ни о походах на барахолку, ни о желании иметь велосипед, ни о сбережениях. То, что наша библиотека здорово выросла, они тоже не замечали. В квартире у Кирки был небольшой чулан, в котором когда-то его отец устроил столярную мастерскую. Этот чулан Кирка и занял по праву наследства. Мы с ним сколотили стеллажи и рядами расставили свои книги. Верстак Киркиного отца заменял нам стол, а скамейку мы тоже смастерили сами. Киркина мать никогда не заглядывала в этот чулан, — очень уж она уставала на дежурствах у себя в больнице. Да и моя мать уставала здорово. Вообще тогда мы не понимали, как трудно нашим матерям, вернее, понимали, но были слишком эгоистичны, поглощены собой, своими желаниями, чтобы по-настоящему задуматься об этом. Мы воспринимали как должное то, что наши матери, вернувшись с работы, тут же принимались за стряпню, уборку и стирку. Я только потом понял, что моя мать почти всю жизнь провела на ногах. Она стояла на кухне у примуса, стояла за корытом, стирая мои вечно грязные рубашки, стояла в очередях за продуктами. Даже очень устав, мать отдыхала стоя. Она подходила к окну и стояла, опустив руки и прикрыв глаза, и по ее неулыбчивому лицу я понимал, что она смотрит на улицу, но ничего не видит.
Не знаю, замечал ли я все это тогда и понимал ли; может быть, только сейчас, когда усталое и красивое лицо матери, с полузакрытыми глазами стоящей у окна, всплывает в памяти, я начинаю понимать, как трудно ей было тогда и каким я бывал тупым и черствым.
Занятия в седьмом классе мы начали охотно, с твердой решимостью учиться как можно лучше. Мы уже подумывали о летной спецшколе и понимали, что для поступления в нее нужен аттестат с приличными оценками.
В зимние каникулы мы снова зачастили на барахолку, потому что хотели побыстрее, уже к весне, купить велосипед. Правда, зимой там было затишье. Ни велосипедов, ни мотоциклов не продавали, только изредка на площадке толкались какие-то люди и среди их отрывочных разговоров мы улавливали волнующие названия марок мотоциклов: «Индиана», «Триумф», «Ковентри», «Цюнтап». И там мы познакомились с одним дядькой. Приплясывая, чтобы согреть ноги, он подошел к нам. Маленький, толстый такой дядька в потертом коричневом треухе и кожаном полупальто-канадке. Он окинул нас хитроватым взглядом узких глаз из-под низко надвинутого треуха, хрипловато спросил:
— Ну, что ищете, ребята, что продаете?
Он вытащил пачку «Беломора», закурил, крутнув колесико самодельной зажигалки из гильзы винтовочного патрона.