Женщина подошла поближе и внимательно посмотрела на каждого из нас. Лицо у нее было старое, но красивое, а глаза — какие-то неподвижные.
— Мойте руки, будем обедать, — вдруг сказала она высоким чистым голосом и, повернувшись, пошла по коридору.
Иван Николаевич подмигнул нам и шепнул:
— Раздевайтесь, ребята.
Мы сидели за круглым столом в большой светлой комнате, а с портрета на стене на нас смотрел, улыбаясь, лейтенант в пилотке набекрень; на гимнастерке лейтенанта было два ордена Красной Звезды и несколько медалей. Я узнал в этом лейтенанте того самого парня, который сфотографировался на фоне берез, сидя на вело-мото.
Мы почти ничего не ели, хотя обед был вкусный — и борщ, и жаркое. Очень уж не терпелось посмотреть вело-мото.
Наконец обед закончился. Иван Николаевич закурил свою беломорину. Мы сказали «спасибо».
— Машенька, так мы пойдем, посмотрим. Должны же ребята видеть, что покупают, — сказал он тихо.
— Отдай им так. Зачем тебе деньги? — она посмотрела на портрет лейтенанта на стене.
— Да я ведь немного с них прошу. А так отдавать нельзя, ценить не будут. Ну, пойдем.
Мы надели пальто и по черной лестнице спустились во двор. Иван Николаевич отомкнул дверь сарая. И в уже тускнеющем свете зимнего дня мы увидели вело-мото. Он стоял на хромированной подставке, поблескивая голубым лаком щитков и бачка, и, задрав переднее колесо, казалось, приготовился к прыжку. Нет, это был не какой-то там ржавый велосипедишко, о котором мы мечтали. У него были толстенькие колеса и два седла — переднее и заднее. От мотора шла цепь к заднему колесу. Он соединял в себе сразу достоинства велосипеда и мотоцикла. Да, это была машина! Такая даже не снилась нам.
— А ну, сядь. Не высоко будет, — сказал мне Иван Николаевич.
Я торопливо и неловко сел в черное кожаное седло, дрожащими руками взялся за холодные, покрытые резиной рукоятки, руля и замер…
Потом сел Кирка. Нос у него покраснел, губа была прикушена так, что стала белая.
— Ну вот, ребята, — сказал Иван Николаевич. — Нравится?
Я только кивнул.
— Мы его купим, — вдруг решительно сказал Кирка. — Только через неделю. Ну от силы — десять дней. Только вы никому не продавайте, подождите, пожалуйста.
— Все! Уговор есть уговор, — сказал Иван Николаевич и протянул нам руку. Мы попрощались и выскочили на улицу.
На Лиговке дул встречный ветер и бросал в лицо колючую снежную крупку, но мне было жарко.
Когда мы пришли, я уселся на скамейку в чулане и спросил растерянно:
— Ну, что будем делать?
— Что… вот, прощайся, — и Кирка взглядом указал на шеренги книжных корешков на полках.
Я не понял и удивился.
— Ведь их надо будет продать, — сказал Кирка грустным голосом.
Потом я сидел над листком бумаги, а Кирка диктовал мне названия и годы изданий. Тут не обошлось и без споров. То Кирка не хотел продавать какую-нибудь книгу, то — я. Но в конце концов мы пришли к соглашению и со списком отправились к Петру Борисовичу.
Старый букинист встретил нас приветливо.
— Здравствуйте, здравствуйте. Что-то давненько вы не появлялись, — улыбнулся он.
Кирка протянул список.
— Вот, посмотрите, пожалуйста, что из этого можно продать.
— Ну-с, давайте посмотрим, — Петр Борисович стал читать список. Мы молчали. Я все время следил за выражением лица старого букиниста. Он то щурился, то удивленно поднимал бровь, и я думал, что ему трудно разбирать мои каракули. Вот, наконец, Петр Борисович прочел весь список, положил его на свой стол и поднял глаза.
— Вы, похоже, свою библиотеку распродаете? — удивленно спросил он.
Врать было неохота, и я брякнул:
— Да, очень нужны деньги.
— Деньги… Да-с, — задумчиво пробормотал Петр Борисович, потом зорко глянул на нас. — А с книгами не жаль расставаться?
Я хотел сказать, что нет, но вдруг понял, что мне действительно жаль наших книг, таких знакомых и привычных на самодельных полках в чулане; книг, за чтением которых мы столько думали, огорчались, радовались, спорили… Я не ответил Петру Борисовичу и опустил голову. Промолчал и Кирка.
— А на что вам, позвольте полюбопытствовать, деньги? Неужто есть что-то привлекательнее книг? — спросил Петр Борисович.
— Мы мотоцикл хотим купить, только вот не хватает, — ответил Кирка.
— Что-что, мотоцикл?.. Да-да, понимаю. — Петр Борисович улыбнулся. — Будь я помоложе, наверное, тоже не устоял бы. Ну, что ж, приносите вот эти, — он быстро поставил карандашом «галочки» в списке. И мы побежали увязывать книги.