…Чай (с печеньем и пряниками) группа допивала в электричке, по дороге домой. В турклубе из уст в уста передавали слова одного пассажира, который, увидев колывановский файф-о-клок, объявил: «О-оо! Я и не знал, что в электричках есть вагоны-рестораны!».
С легкой руки пассажира к Мишиной группе прилепилось новое прозвище – вагон-ресторан, на что Колыванов обиделся: «Это вы зимой мороженые бутерброды жрёте, а я и в лесу люблю нормально поесть. Имею право!» Своё право Миша реализовал воистину с размахом (с ресторанным размахом, сказала бы я, да боюсь – Мишка опять обидится).
Ирка, любившая вкусно покушать, была всецело на Мишиной стороне. И когда услышала обидное «А Колыванов куда сегодня пошел? По Савёловке? – Не-еее, Мишка по Ленинградке… обедать поехал. Не лень ему мотаться, мог бы дома пообедать» - Ирка не выдержала:
- Да вы что! Да Мишка мировой мужик, он же не для себя старается – для группы! Он в прошлую субботу две банки помидоров пятнадцать километров пёр до привала. Дамские пальчики, объедение! А банки, между прочим, трехлитровые. И допёр, не разбил. Вся группа ела и нахваливала. Мишка всех угощал, а самому только рассол достался… - под громкий смех закончила Ирка. – А выговорите – обжора. Не знаете, а говорите! – повторяла любившая справедливость Ирка.
Кто-то тронул её за руку: «Сядь, ты всё уже сказала, - ласково обратилась к ней сидящая рядом женщина. – Ты думаешь, Мише хорошо сделала, что заступилась? Нет, девочка, ты ему сегодня медвежью услугу оказала, уж прости за каламбур».
- Как это медвежью? Почему? – не поняла Ирка.
– А ты глянь…
По ту сторону костра сидела женщина со странным выражением лица. Глаза её смотрели с упрёком. Или это Ирке показалось? Соседка между тем продолжала: «Ты знаешь, кто это? Это Мишина жена. Она с ним никогда не ходит, поэтому ты её не знаешь. Она с Сафоновым ходит, но редко, зимой только. А летом на даче горбатится, потому что у них с Мишей трое детей, их кормить надо. Вот она и вкалывает, помидоры эти самые растит, а потом консервирует. Для детей старается. Ещё у неё родители старенькие, им тоже надо. И Мишкиным родителям тоже. Всё лето как проклятая – с детьми, с огородом… Света белого не видит! А Мишка потихоньку от неё эти банки на общий стол таскает, да не по одной, ты же сама сказала. И сегодня она об этом узнала – от тебя. Представляешь, что теперь Мишке будет…»
Ирка представила – и содрогнулась. А вокруг снова судачили о чем-то и снова смеялись. Не смеялись только Мишина жена и Ирка.
- Может, ей сказать, что он не каждую субботу банки приносит, а через раз?
- Сиди уж! Ты всё сказала, сиди теперь…
Ирке было до слёз жалко Колыванова, и обидно до слёз, что так попалась… Сидела бы и молчала, а она полезла защищать. Защитила. Мишка вечером получит… Ирка шмыгнула носом и встретила восхищённый взгляд.
- Ну, ты даёшь! Убила прямым попаданием… Мишку своего! – выдохнул ей в ухо Андрей, о котором она забыла. Он сидел рядом и всё слышал. Ирке хотелось провалиться сквозь землю, но никуда она, понятное дело, не провалилась. Сидела, вздыхала и смотрела в снег под ногами. Андрею она не ответила и не сняла с плеч его руку.Было так плохо, что уже всё равно…
- Пятиминутная готовность! – объявил наконец Сафонов, и все стали собираться.
Пробираясь среди елок, Ирка думала о костре, который светился живым огнём, словно прощаясь с группой. Скоро он останется один в равнодушной лесной тишине. И долго еще будет светиться малиновым жарким цветком.
Часть 3. К нашим баранам...
Пока Ирка мечтала, группа убежала вперед, а они с Андреем отстали. Продолжая мечтать, Ирка машинально прибавила скорость. И была возвращена в этот бренный мир возгласом Андрея: «Смотри, Иринка! Это же наша группа!!! Мы их догнали!»
- Кого догнали, Сафонова? – не поверила Ирка.
- Да не Сафонова! Баранова! С которым мы от Калистово шли.
И действительно, их пропускала какая-то группа. Все сошли с лыжни и стояли, глядя вслед сафоновцам.
- Это уж точно не наши. Не барановцы Они умрут стоя, но лыжню не уступят! - фыркнула Ирка.
- Да говорю же тебе, это Баранов! – горячился Андрей…