Горе тому, кто доверился этому бесконечному, запутанному лабиринту!
Наверху была уже ночь. Но Козинский этого не знал. Он шагал в темноте и наугад. Ноги у него заплетались, страх опутал его; он начисто растерял свою обычную самоуверенность.
Шел, шел и шел... Сворачивал в одну, в другую сторону, подымался, карабкался через камни, куда-то опускался по скользким и неровным глыбам. Плащ, сапоги и шапка вымокли; он с ужасом наблюдал, как желтеет свет фонарика, все чаще выключал его, пробовал двигаться в темноте, пока не падал или не стукался обо что-нибудь. Решил идти лишь по тем коридорам, которые подымаются наверх. Правильное решение; но такие проходы встречались не часто, а многие из них заканчивались тупиками.
Он решил поберечь ослабевшую батарейку и зажег две ветки. Они коптили, гасли, он раздувал их на ходу, но свет получался слабеньким, только под ногами.
Наверное, прошло часов шесть в таких бесцельных блужданиях. Козинский карабкался вверх по очередному проходу. Неожиданно сделалось ровней; он миновал один поворот, второй; ветки едва тлели, он раздул их и приподнял над головой. Свет скользнул по белым стенам, по полу, и браконьер попятился назад.
Кости. Огромный череп, толстенные позвонки разбросаны по полу. Кто это? Что? Откуда неведомое животное?
Включил фонарик. Довольно широкий коридор кончался тупиком. Камни в конце коридора выглядели странно темными. Где-то звонко капала вода. И эти кости. Первым его желанием было уйти как можно скорей. Но он пересилил страх. Значит, не только он блуждал по этой тюрьме, но и звери. Возможно, и его ждет такая же участь. Невыносимо!
Лучик фонаря обшарил камни. Да, тупик. Ну что? Лечь на эти холодные камни и головой, головой биться, пока не расступятся камни или пока не треснет слабый череп?
Фонарик уже еле светился. Он опять выключил его и с тлеющими ветками пошел прочь от мертвых костей, навевающих мысль о страшном конце. Безысходность. Нет, еще не конец! Он найдет выход.
Посмотрел на часы. Половина второго. Это что - середина ночи или уже новый день? Вниз, наверх, вправо, влево... Бесконечные переходы. Козинскому опять стало казаться, что забрел он в глубочайшие недра горы, откуда выхода вообще не существует. Дважды останавливался на краю бездонных колодцев, прислушивался к гулу воды в них и оторопело уходил назад, путаясь и все больше теряя надежду. Им снова владел безумный страх. Все кончено. Не видать ему больше солнца, и никто не узнает, что сталось с Козинским. Еще одни кости останутся в проклятом лабиринте. Как наказание за убитую оленуху. За всё.
Снова глянул на часы. Скоро пять. Утра или вечера? Счет времени потерян.
Он обессилел, лег на холодные камни и забылся. Почувствовал под рукой винтовку и впервые вдруг понял, как становятся самоубийцами.
А всего-то прошло немногим более половины суток.
Сколько он спал и спал ли, сказать трудно. Открыл глаза - и сразу фонариком на часы. Ровно десять. Стрелки стояли. Забыл завести.
4
В это самое время три вооруженных человека вошли в коридор бесконечного лабиринта со стороны эштенского сброса.
Они углубились в черное подземелье. Громко переговаривались, пробовали шутить. Александр Сергеевич, самый предусмотрительный, шел сзади, в руках у него был уголек. Через каждые полсотни шагов на поворотах, разветвлениях он останавливался и рисовал на стене черную стрелочку, чтобы знать, куда возвращаться.
Миновали знакомую отдушину. Саша показал щель, через которую вылезал в закрытую долинку. Он очень внимательно разглядывал следы на полу, хоть и редко, но находил оленьи приметы. Не сбился поэтому с главного направления; и скоро впереди зазеленело, потом посветлело, и они вышли к широкой арке второго выхода. Вот и доказали, что лабиринт сквозной.
- Подожди-ка. - Лысенко оттеснил Сашу и пошел вперед. Метрах в десяти от выхода остановился и, присев на корточки, показал рукой: след сапога.
- Ого! - Саша снял карабин. Не тот ли самый сапог с металлическими набойками?
- Протопал туда, - уже шепотом сказал Сергеич. - Как же мы не встретились? Ведь он в пещере.
Все оглянулись. Лысенко взял у Саши фонарик. По едва заметным следам по пятну скользнувшей резины, по царапине от каблучного гвоздя - он проследил путь неизвестного до большого зала и только тогда произнес с некоторым разочарованием:
- Разошлись мы.
- С кем? - спросил Саша.
- С ним, с кем же еще. С Козинским.
Значит, он отсиживается в пещере.
Лысенко остался караулить: вдруг вернется? Сел перед входом, положил на колени двустволку, осмотрел патроны, выбрал которые с картечью. А Саша и Александр Сергеевич спустились в распадок.
Вот и кострище. Обглоданные кости. Из чащобы, захлопав крыльями, поднялись молчаливые вороны. Так и есть: под камнями остатки оленя.
- Глянь-ка сюда! - Сергеич раздвинул куст.
На ветках сушилась растянутая шкура.
- Точно, это Козинский, - сказал Саша. Карабин лежал у него на руке, он старательно оглядывал кусты можжевельника, черную рощу пихты.
Просидели в засаде часа два. Еще раз осмотрели след. Похоже, не торопится беглец, затаился в лабиринте. Неужели он их увидел? Или пещера имеет не один сквозной проход и браконьер ушел через другой, им неизвестный?
- Вернется, - сказал Сергеич. - За шкурой непременно придет. Да и мясо. Не для шакалов же старался, добро не бросит, само собой, явится. Ждать надо.
- Проверить пещеру тоже надо, - отозвался Лысенко. - Мы не обороняться пришли, а искать и найти.
И хотя это решение было более рискованным, сошлись на одном: идти в пещеру.
Двигались по неизвестным коридорам с большой осторожностью, пользовались "летучей мышью", да и то загородили стекло с передней стороны. Только под ногами освещали, чтобы видеть, куда наступаешь. Сергеич добросовестно продолжал метить углы и повороты. Прислушивались. Глухая черная могила. Ни звука.