Наконец, хозяйка распахнула боковую дверь и пригласила их в малую гостиную, где, собственно, и стоял упомянутый ранее клавесин.
Гости уселись на диван, но разговор как-то не клеился. Саора подумала, что они смущаются, и приложила все усилия, чтобы разрядить обстановку. Ей это удалось, но причины неразговорчивости гостей были совсем в другом. Венк просто не знал, о чем разговаривать с этой манерной куклой, а Рил еще не отошла от "музейных" впечатлений. Впрочем, она быстро собралась, и беседа потекла приятная и непринужденная, какой она и должна была быть. Немного погодя Саора села за клавесин, и, слушая ее игру, Рил почувствовала себя неотесанной деревенщиной. В игре Саоры чувствовалась школа, а гибкость ее пальцев заставила бы лучшего пианиста музыкалки, в которой в свое время училась Рил, позеленеть от зависти. И потому, когда хозяйка попросила ее что-нибудь сыграть, она не стала соревноваться с ней в мастерстве. Вместо этого негромко запела песни своего мира, в вольном переводе на вандейский, и наиболее полюбившиеся ей ольрийские баллады, старательно аккомпанируя себе на еще толком не освоенном инструменте.
Улыбаясь, оглянулась на слушателей, но не дождалась ни ответных улыбок, ни аплодисментов. Саора быстро встала и, извинившись, вышла из комнаты, а Венк отвернулся к окну. И только его горящие малиновым огнем уши показывали, что песни Рил не оставили его равнодушным.
Через несколько минут вернулась хозяйка, уже спокойная, а следом за ней вошли служанки с подносами. Пришло время традиционного вандейского чаепития, то бишь второго завтрака.
За чаем напряжение куда-то ушло, и за столом воцарилась атмосфера дружеской непринужденности, которая была такой естественной для Рил, и такой непривычной для Саоры. Даже не говоривший ни слова Венк странным образом вписался в нее, удивляя иногда поглядывавшую на него Саору тем, как легко она чувствует себя в обществе почти незнакомого человека. Да еще болотника.
И бывшая старшая дочь графа Вайна решила, что не позволит ничему и никому отнять это у себя. За почти невозможные в ее прошлой жизни искренность и непринужденность Саора готова была вытерпеть многое. И насмешки своих друзей, и знакомство с любовником новой подруги.
– Риола, а ты не хочешь завтра встретиться? Мы могли бы сходить куда-нибудь. – Осторожно спросила она. Та пожала плечами, перебирая в голове дела, которые ей предстояло сделать. Саора поняла ее молчание по-своему. – Если тебе не запрещают, конечно.
– Почему ты решила, что мне что-то запрещают? – Удивилась Рил, переглянувшись с Венком.
Саора слегка замялась.
– Мне сказали, что твой… друг… что он силой забрал тебя из дома, заставляет жить с ним, и даже… приставил к тебе охрану, чтобы ты не сбежала. – Она сделала усилие, чтобы не посмотреть на Венка.
Рил с Венком снова переглянулись и расхохотались. Саора переводила недоуменный взгляд с одного на другого до тех пор, пока Рил, захлебываясь смехом, не объяснила:
– Саора, Таш никогда в жизни ничего мне не запрещал! Наоборот…
– Таш скорее отрубит башку сам себе, чем запретит что-нибудь Рил! – Неожиданно для всех высказался Венк, повергнув Саору в ступор своим правильным вандейским безо всякого намека на акцент. – И тем более заставит что-то делать.
– Простите, что я повторила глупую сплетню про вашего друга! – Саора почувствовала себя так неловко, как никогда в жизни. Кто бы мог подумать, что эта сплетня окажется настолько не соответствующей действительности?
– Это ты нас прости за наш смех! – Моментально отреагировала на ее чувство Рил.
– Просто, когда ты познакомишься с Ташем, ты поймешь, какая это ерунда! Он, конечно, не ангел, но для меня лучше него никого нет. Я знаю, что в Вангене никто в это не поверит, но тебе я скажу – мне плевать на его деньги, я была бы с ним, даже если бы у него не было ни гроша. Я люблю его.
Саору немного смутило это признание, о греховной любви не принято было говорить вслух. Она бросила взгляд на Венка, ища поддержки или хотя бы реакции, но он сидел с каменным лицом, по которому вообще ничего нельзя было прочитать. Она не знала, что сказать, и молчание висело в воздухе до тех пор, пока Рил не решилась задать вопрос, который не давал ей покоя.
– Саора, ты позволишь спросить тебя кое о чем?
– Да, конечно. – Она почти обрадовалась, что молчание закончилось, но уже через мгновение поняла, что уж лучше бы было молчание.
– Как получилось, что ты стала изгойкой? Прости, это, наверное, нетактично с моей стороны, я тебя почти не знаю… – Рил страдальчески нахмурилась, и продолжила: – Но даже того, что я знаю, хватит, чтобы сказать, что такая жизнь не для тебя! Это просто невозможное сочетание – ты и клеймо! Ясно же, что воспитывали тебя не для этого, а во временное помешательство, из-за которого ты оступилась, я не верю…
Саора горько улыбнулась. Эта девочка за пару часов знакомства поняла больше, чем основная масса ее знакомых. В этой истории гордиться ей, конечно, нечем, но и скрывать ее не имеет смысла.
– Ты права, Риола, меня воспитывали не для этого. Я бывшая старшая дочь и наследница графа Вайна. Мой отец – очень порядочный человек из старинного дворянского рода, небедный, хотя и не такой богатый, как ему хотелось бы.
Матушка тоже из хорошей семьи. Кроме меня, у них еще четыре сына и три дочери, старший из них, Гельюрг, сейчас занял мое место. – Она усмехнулась. – Теперь ему придется научиться многому из того, чему долгие годы учили меня. Управлять имением и отстаивать свои интересы при дворе – это не то же самое, что гоняться целыми днями на лошади по лесам за каким-нибудь зайцем! Мне уже подбирали жениха, когда случилось несчастье. Мой отец гостил у своего друга, генерала Сагра, да-да, теперь "моего" генерала. Там собралась чисто мужская компания, они пили, развлекались, а потом сели играть в карты. Я не знаю, как это произошло, ведь отец никогда особенно не увлекался игрой, но… В общем, он все проиграл. Титул, поместье, рабов, деньги, дома в городе, фамильные драгоценности моей матери – все! Когда он опомнился, было уже поздно. Я никогда не забуду, как он пришел домой в то утро и объявил, что мы должны уйти. Мать лишилась чувств. Это был кошмар. Но спустя какое-то время к нам пришел генерал, и они с отцом заперлись в библиотеке. Они говорили недолго, и потом генерал ушел, а отец вернулся к нам.
Если коротко, предложение генерала заключалось в следующем: он выкупает и возвращает отцу все, что он проиграл, а за это я ухожу к нему. В известном качестве, разумеется, потому что генерал женат, и о браке речи не шло.
– И ты ушла?
– А что еще мне оставалось делать? Мы же остались практически нищими, скорее всего, мне все равно пришлось бы идти к кому-нибудь в содержанки. А так хоть мать и сестры избежали этого позора.
Мрачно молчавший все это время Венк вдруг презрительно хмыкнул:
– Вот Свигрова семейка! А твой папаша, прежде чем расплатиться тобой с долгами, хоть поинтересовался, не крапленая ли колода была у генерала?
Саора пожала плечами.
– Я даже не знаю, что такое крапленая колода.
– Не удивлюсь, если твой папаша тоже этого не знает. Старый придурок!
– Но он не мог отказаться платить! – Бросилась на защиту отца Саора. – Карточный долг – это долг чести, отказаться от него – позор!
– А дочь продать – это не позор!!
– Постой, Венк! Саора, правда, а как же твоя семья? Неужели никто не попытался отговорить тебя от этой затеи?
Саора покачала головой, впервые подумав, что ее семья могла бы, по крайней мере, не выражать так бурно свою радость, когда отец озвучил предложение генерала.
– И они теперь не общаются с тобой. – Это был даже не вопрос.
– Да, но… Сагр по-прежнему вхож к ним, и они передают мне приветы. Иногда.
Венк опять хмыкнул и пробурчал какое-то ругательство. Лицо Рил выразило крайнюю степень отвращения.
– Венк прав! – Со злостью сказала она. – Свигрова семейка! Хуже проституток, те хоть собой торгуют, а эти своей дочерью! Сегодня же скажу Ташу, пусть с ними разберутся!
– Не надо! – Поднял голову Венк. – Я сам схожу. Заодно и с генералом поговорю. А то ушлый больно!