И очень удивил Франю, в один прекрасный день, отправившись вместе с ним в дешевую забегаловку на углу, куда тот ходил перекусить.
– Таш, ты не заболел? – Обеспокоено спросил он, наблюдая, как его старый друг берет себе вместо обеда всего лишь кружку кваса.
Тот пожал плечами.
– С чего ты взял?
За несколько дней до этого Таш как раз рассказал Фране о покупке нового повара, и они полушутя-полусерьезно обсуждали возможность быть отравленным его стряпней.
– С тобой точно все в порядке? – Не пожелал успокоиться Франя, пытаясь разглядеть на лице своего друга признаки скорой смерти.
Таш непонимающе посмотрел на него, а потом рассмеялся.
– Да все нормально, только вчера опять обожрался, как свинья! Этот повар такой же гений в своем деле, как и ты в своем, но если так пойдет и дальше, то у меня отрастет живот не меньше, чем у Каворга!
– Вот везет тебе! – Тут же в сердцах выдал Франя. – Когда ты выложил за Рил тридцать монет, ты вытащил самый счастливый билет в своей жизни! Она кудахчет над тобой, как курица над цыпленком, хоть ты этого и не заслуживаешь. А я один, как перст, и никому нет дела, что я ем, и вообще съедобно ли это. Даже лучший друг жратву зажал, хоть бы раз на ужин пригласил!
– Твою мать! – Вскипел праведным гневом Таш. – Ты же сам не захотел у нас жить!
А жрать приходи хоть каждый день, если не боишься разжиреть, как боров!
Франя насмешливо блеснул глазами и, разумеется, согласился. С тех пор он часто заходил к ним по вечерам, наслаждаясь домашним покоем и уютом, отдавая должное прекрасным ужинам, а также симпатичным горничным. Ни Таш, ни Рил не возражали против такого легкомыслия, то есть, они, конечно, возражали бы, если бы девушки были против, но они совсем не были против, и принимали Франино внимание с огромным удовольствием. Потому что вот в чем Фране никак нельзя было отказать, так это в умении доставить девушке удовольствие, не говоря уж о его щедрости.
Только мрачный и донельзя серьезный Венк с неодобрением взирал на Франины шалости, полагая, что такими делами лучше заниматься подальше от того места, где живешь, но его мнение Франю интересовало меньше всего. В конце концов, Рил приготовила для него несколько комнат на тот случай, если он все-таки решит у них пожить.
За домашней суетой, так и норовящей намертво опутать своими сетями, у Рил как-то не доходили руки для того, чтобы заняться настоящим делом. Она не только не навестила Уварду, и не посмотрела, чем занят в данный момент Ведагор, но даже не удосужилась заглянуть в здешний храм. Только когда в доме все более-менее утряслось, и хозяйство стало двигаться вперед почти без ее участия, Рил потихоньку начала осматриваться. Первым делом передала Уварде привет от Венка, и порадовала тем, что у него все хорошо. Потом посмотрела на Пилу, Дану и Самконга.
Хотя вести от них приходили часто, ей хотелось самой убедиться, что они не пострадали из-за ее побега. Полюбовалась на пьяного, заросшего бородой Богера, спящего прямо за столом в своем кабинете, и на Ведагора, хрипло матерящегося на своих помощников в комнате одного из постоялых дворов в Бинире.
Вандейский храм притягивал ее к себе, как магнит, но, не в пример ольрийскому, был окутан, как облаком, таким количеством охранных заклинаний, что Рил пришлось быть осторожной. Кое-что из магических умений ей время от времени вспоминалось, но она должна была признать, что, несмотря на всю свою силу, без помощи Шуршевеля у нее не получилось бы проникнуть туда без шума. Как существо нематериальное, он чувствовал заклятия так, как чует запахи хорошая ищейка, и они вместе по ночам "пробирались" в храм и блуждали по его темным коридорам.
Какую полезную информацию Рил могла получить в таких условиях? Только о планировке многочисленных построек главного храмового комплекса, включая башню магов с таким же "пауком", как в Ольрии, пыточные подвалы, тайные лаборатории и подземные ходы, а также способы обхода охранных заклятий. Она узнала массу тайн, за которые ей заплатили бы бешеные деньги, вздумай она их продать, но ни разу Рил не услышала ни полслова о том, что ее интересовало больше всего: кому и зачем понадобилось играть ее жизнью и памятью? Кибук, единственный, кого она знала в лицо, здесь пока не появлялся, и Рил оставалось только не терять надежды и как можно чаще заглядывать к здешнему отцу-настоятелю. Она с помощью Шуршевеля поставила у него в кабинете маленький маячок на тот случай, если Кибук все же появится, и теперь ей оставалось только ждать.
После того, как они покончили с этим делом, маленький домовой вдруг огорошил ее сообщением, что на ней самой тоже стоит пара заклятий. Одно попроще, насчет знания языков, а второе сильное и заковыристое, вызывающее безумную страсть у мужчин, и не только. Рил в очередной раз бессильно выругалась на поганую сволочь, которая это сделала, но выбор, вставший перед ней, не стал от этого легче. Если она его снимет, то может потерять Таша, а если оставит, то, как будет жить, зная, что он с ней только из-за заклятия?
Промучившись всю ночь в гостиной, куда она ушла, чтобы не мешать спать любимому, Рил перед самым рассветом позвала домового.
– Шуршевель, давай снимем эту дрянь!
– А как же твой муж? – Попытался возразить тот.
Она на секунду задумалась. Больно было невыносимо.
– А что муж? Уйдет, так уйдет. Останется, значит, останется. – От мысли, что она будет держать его рядом с собой против воли, было еще больнее. – Начинай.
Шуршевель протянул лапку и показал:
– Здесь!
Следующие несколько дней Рил провела, как в аду, пытаясь определить, изменилось отношение к ней Таша, или нет. Каких трудов ей стоило не показывать, как ей плохо, знала одна богиня. Таш, конечно, заметил, что она грустная, и несколько раз спрашивал, в чем дело, но она отговаривалась какой-нибудь ерундой, вроде головной боли. А сама мучительно искала в нем малейшие признаки того, что заклятие перестало на него действовать, и для нее все кончилось.
Искала долго, но не нашла, потому что не было этих признаков.
Не было их ни у Таша, который относился к ней по-прежнему, даже еще нежнее, потому что не понимал, отчего она грустит. Ни у Франи, для которого она, как и раньше, была только хорошенькой подружкой его лучшего друга, и больше никем. Ни у Венка, чей по-собачьи преданный взгляд все также внимательно следил за каждым ее движением. Ни даже у повара, как всегда не говорящего ни слова, но с трогательной заботой готовящего только то, что нравится молодой госпоже.
Изменились взгляды у конюха и садовника, да на улицах Вангена мужчины перестали пожирать ее глазами, но это Рил восприняла с искренним облегчением.
В общем, все оказалось не так страшно, и она даже поинтересовалась у Шуршевеля, а было ли оно вообще, то заклятие? Может, они что-нибудь перепутали?
– Нет, точно было, хозяйка! – Заверил ее домовой. – И мы его точно сняли!
– Но почему же тогда и Таш, и Франя, и Венк… – У Рил сдавило горло.
– Откуда я знаю? – Пожал плечами Шуршевель. – Мы же не знаем, как оно звучало, и какое на нем было условие. Может, они его выполнили, и оно на них не подействовало?
– Может быть.
Это предположение сильно успокоило Рил, и она смогла жить дальше. Едва не потерянный Таш стал еще дороже, а к Венку и Фране она стала относиться с гораздо большей нежностью и доверием, чем раньше, и делала все, чтобы им в их новом доме было хорошо.
Сам новый дом после затраченных на него усилий заметно преобразился.
Воспользовавшись тем, что Таш ни во что не вмешивался и только рад был потакать ее прихотям, она пригласила бригаду строителей и долго объясняла им, что такое водопровод и канализация. Сначала они отнеслись к ее идеям снисходительно, но за такие деньги, которые Рил им пообещала, можно вытерпеть многое, даже бабские глупости, и они принялись за дело. Под вопли садовника вырубили куст редкой сирени и на его месте вырыли огромную сливную яму, раскурочили стену на кухне и испортили крышу, устанавливая там специально заказанную емкость для воды, но результат превзошел все их ожидания. Чего нельзя сказать об ожиданиях Рил.