– Ур-р, буль, бр-р-ха! О-ольк, угр-р-ха-а буль-буль?
Существо затряслось, и забулькало уже что-то такое, что даже приблизительно не походило на членораздельную речь.
– Чего это он? – Негромко спросил Таш.
– А ты разве не понимаешь? – Мельком удивилась Рил, не отрывая глаз от водяного чудища. Потом опомнилась, начала переводить: – Это дух реки. Сердитый. Сильно обижается на людей. Он им и рыбу, и воду, и лодки носит, а от них никакой благодарности! Даже жертвы нормальной не дождешься. Он говорит, что здесь все водяные духи на людей обижены, не он один, поэтому, когда кто-то купаться лезет, они его в качестве жертвы забирают.
Водяной добулькал свою речь и обиженно замолчал. Рил обернулась, поискала глазами, потом бегом сбегала к своим вещам, и вернулась с корзинкой еды, которую едва ли не силой всучил им повар. Помня о том, что дома их еще ждет ужин, они даже распаковывать ее не стали. Рил булькнула новому знакомому пару слов и швырнула ему корзинку. Тот поймал ее одним из щупальцев, бормотнул в ответ что-то благодарное и ушел под воду.
– И всего делов-то! – Невесело сказала Рил, наблюдая за его погружением. – Интересно, как могли местные о нем не знать? Слушай, а в Ольрии такого не было, мы же там в озере купались, и ничего! И закорючинцы постоянно на Быстринку ходили, ну, мужчины, конечно… И они ничего в жертву не приносили, Дорминда бы обязательно рассказала, я бы знала.
Таш покачал головой.
– Нет, там такого точно не было. Разве что…
– Что?
– Там же на урожайники князь вместе со жрецами благословляет всех духов и приносит им жертвы. У нас в Грандаре тоже так делают. Ты знаешь, я всю жизнь думал, что это сплошная дуриловка, а оказывается….
– Да, я помню, мне в храме несколько раз объясняли, что и как я должна буду делать на праздниках Урожая, чтобы духи не разгневались. – Согласилась Рил. – Но я тогда такая злая была, что готова была послать всех жрецов вместе с их духами, и пропускала все мимо ушей… Вот дура. А если бы они, правда, разгневались?
Это что же получается, в Вандее этого не делают?
– По крайней мере, я ни разу не видел.
– Ладно, скоро узнаем. Когда у нас урожайники?
– В конце сентября.
– Вот и отлично. Ну, что, искупаемся – и домой?
Таш удивленно уставился на нее, потом хмыкнул.
– Рил, солнце, ты думаешь, я пущу тебя в реку после того, как эта тварь нас чуть не сожрала?!
– Ой, да ладно, сожрала! – Беспечно отмахнулась Рил. – Он больше не будет, мы же ему жертву принесли! Идем! – И потянула его за руку.
Отказать Рил, когда она так улыбалась, было делом невозможным, даже когда она делала откровенные глупости. Таш положил меч на песок и строго предупредил:
– Только рядом с берегом!
– Вот еще! Из-за какого-то духа! Спорим, что ты меня не догонишь?!
Догнал, конечно. И поймал, и вытащил на берег, каждую секунду ожидая, что ногу опять обхватит скользкое щупальце. Но ничего не случилось. Ташу даже показалось, что он увидел в темной глубине на мгновение мелькнувшие там глаза водяного, и это странным образом успокоило его. Раз эта сволочь их видела, но не сделала попыток напасть, значит, возможно, ей и правда хватило корзинки с едой. Таш пообещал себе в будущем кормить эту тварь на убой, лишь бы она и дальше вела себя столь же дружелюбно. А в том, что Рил и не подумает отказаться от того, чтобы приходить сюда купаться, он даже не сомневался.
Он хорошо знал свою девочку, она действительно не стала отказываться от удовольствия поплавать в самую жару, да и, честно говоря, он сам не слишком был против такого времяпрепровождения. Для его парней, на которых Рил на следующий день поставила хорошую защиту, (о коей их, разумеется, никто не собирался ставить в известность), пришло время "полевой практики". И Таш с чистой совестью мог проводить время со своей девочкой, пока они в поте лица выполняли его задания, из-за которых все изгойские кварталы стояли на ушах. Но никто из их жителей особенно не протестовал, потому что все понимали, что надо же ему как-то натаскивать своих пацанов. Да и задания, которые он давал ученикам, окружающим не так уж сложно было пережить.
Например, он мог поручить аккуратно снять охрану с игорного дома, где днем обычно шла игра по мелочи, устроить там небольшой переполох и незаметно смыться.
Проникнуть в охраняемую не хуже, чем княжеский дворец, спальню мамы Тионы и оставить там следы своего пребывания. Какие именно, оставлялось на усмотрение учеников, чье извращенное остроумие било в этом случае через край. Или умыкнуть из-под носа у охраны очередную "новенькую" мамы Фиоры, а на следующий день также незаметно вернуть ее на старое место вместе с горсткой золотых монет. Или стырить какую-нибудь безделушку у Бавеля, Франиного конкурента, сделав его посмешищем на все изгойские кварталы. Да мало ли еще что? Все это было, конечно, далеко небезобидно, но не шло ни в какое сравнение с жестокими и кровопролитными играми Хорька. А результат давало примерно такой же, заодно веселя и заставляя держаться настороже местный люд. Хотя, возможно, это было излишним, потому что если кто в Вангене и заботился постоянно о своей безопасности и был настороже так, что куда там тому князю, то это были жители изгойских кварталов. Но на то и щука, чтобы карась не дремал. Если уж Ташевым парням удавалось пощипать изгоев, а изгоям – усложнить жизнь Ташевым парням, то весь остальной мир уже был не так страшен ни тем, ни другим.
Глава 3.
После долгих ежедневных прогулок по Вангену Рил нашла еще один способ тратить деньги, на этот раз, для разнообразия, получая от этого удовольствие – музыкальные инструменты. Хорошие, да еще старинные, стоили баснословно дорого, а то, что она не умела на них играть, было делом поправимым. Было бы желание, а научиться можно чему угодно. Она уже купила прекрасный клавесин, которому, конечно, далеко было до ее старенького пианино, несколько флейт, изготовленных в разных местах, и потому звучащих по-разному, пару гитар, которые никогда не бывали лишними, и скрипку, к которой не знала, как подступиться. Торговцы в музыкальных лавках уже начали встречать ее, как родную, предлагая всякие ценные редкости, но у Рил следующей по плану была арфа, и она не хотела отвлекаться на мелочи, пока не получит то, что желает. Здешние арфы, конечно, отличались от тех, что она видела дома, но тоже были очень даже ничего. К сожалению, поскольку в Вандее их не производили, при перевозке нежные инструменты довольно часто ломались. Местные умельцы исправляли поломки, как могли, (временами ограничиваясь чисто косметическим ремонтом), но звучание, конечно, после этого заметно ухудшалось. Рил уже пытались подсунуть несколько таких арф, но не на ту напали. Пусть она и не умела на них играть, но глухотой не страдала, о чем очень вежливо, но предельно жестко поставила в известность недобросовестных торговцев.
Те, моментально сориентировавшись в обстановке, дружно запели дифирамбы по поводу ее слуха, но поезд уже ушел. Рил мысленно занесла их лавки в черный список и отправилась бродить по Вангену в поисках более приличного заведения. И чисто случайно в одном переулке в центре города набрела на небольшую лавчонку под неброской вывеской, зайдя в которую забыла обо всем на свете, потому что здесь было все.
И неизвестно, случайно это произошло, или в дело вмешалась шутница-судьба, но в эту же лавочку спустя некоторое время заглянула очаровательная госпожа Саора, старшая дочь графа Вайна (правда, теперь уже бывшая, у графов не бывает дочерей с клеймом), любовница очень пожилого и очень заслуженного генерала Сагра и самая красивая куртизанка Вангена.
Впрочем, к славному цеху куртизанок Саора начала принадлежать всего три месяца назад, когда переехала прямо из отцовского дома в особняк, купленный для нее генералом, и титул самой красивой среди своих коллег не слишком успокаивал ее страдающую гордость. Потому что еще совсем недавно Саорита Вайн танцевала на придворных балах, и ее блестящее будущее ни у кого не вызывало сомнений. И в первую очередь у нее самой.