Олексича захлестнуло возмущение:
– Твою землю, княже, тоже разоряют, а ты почему-то здесь!
– Я с ними за то расплачусь, крепко расплачусь, – сжал кулаки Святослав, – а за один стол с ногайцами не сяду, мараться не стану!
Демьян уже открыл рот, чтобы ответить что-то еще (не в оправдание, оправдываться он не считал нужным), но тут из полумрака, отделившись от закопченной стены, вышел человек, ранее незамеченный Олексичем. Незнакомец был лет сорока пяти, среднего роста, но широкоплечий, с намечающимся небольшим брюшком. Одежда богатая, липовецким боярам на зависть. Темно-русые волосы и борода аккуратно уложены волосок к волоску, жгучие угли глаз и тонкие губы выражали усмешку. Держался он как хозяин. «Воевода», – догадался Демьян.
– Дозволь, Святослав Андреич, слово молвить, – и, не дожидаясь разрешения князя, начал говорить. – Зря боярина коришь, он под твою руку двадцать воев крепких привел. Нешто у тебя людей много? Это мне возмущаться надобно – еще два десятка ртов кормить, а тебе радоваться нужно.
– Радоваться, что у меня люди трусливые зайцы, – угрюмо бросил Святослав.
– Я не трус! – щеки Демьяна запылали. – А людей своих по глупости губить не стану. В том толку никакого нет, никого этим не спасти.
– Кроме чести, – презрительно сплюнул Липовецкий князь.
– А мне такая честь на крови моих людей не нужна. Я пред тобой и перед князем своим ни в чем не виноват. Оставляли меня ногайцев задержать, так я их задержал. От погони вы ушли. Воев для дружины сберег. Не думал, что такой прием встречу!
– Зря князь злишься, если бы у меня хоть с десяток таких молодцов да разумников на заставе сидело, я бы горя не знал, – воевода бесцеремонно похлопал Демьяна по спине.
– Ведь правду Федор Евсеевич молвит, – наконец вступился за своего боярина и Александр, – что ты на Робшу взъелся. Если бы он там, в степи полег, кому бы лучше было? Не знаю как ты, а я святому Дамиану свечку поставлю, что он Демьянку уберег.
– Ладно, – махнул рукой Святослав, – если обидел, извини, сгоряча чего не скажешь, – повинился он вдруг перед Демьяном.
Ольговский боярин, поджав губы, молчал.
– Что надулся как сыч? – уже совсем мягко пожурил князь Олексича. – Давай выпьем за встречу. Федор, меда для молодца не пожалеешь?
– Куда ж деваться? – тяжело вздохнул воевода, от чего вызвал громкий смех. – Фимка, братину тащи!
Демьян Святослава знал как облупленного, тот частенько давал волю гневу, орал почем зря, но потом, остыв, делал вид, что ничего и не случилось. И Александру, и его боярам не раз незаслуженно доставалось от Липовецкого князя. Олексич, привыкнув, не обращал внимания на выходки буйного правителя. Но в этот раз обида глубокой бороздой залегла в душе, и хмельной мед, дурманящей волной растекавшийся по телу, не мог ее вытравить.
– Ну вот, обошлось. Говорил тебе – соври, – Александр и Демьян шагали по узкой улочке от дома воеводы на двор, выделенный для ольговских дружинников.
– Я прав, – уперто стоял на своем Демьян.
– Конечно, прав, только и ты на брата не серчай, он здесь от неведения да безделья с ума сходит, вот и чудит. А воевода местный, – Александр понизил голос, оглядываясь, – чистый разбойник, скуп, мочи нет.
– А мне он таким не показался.
– Это, потому что он тебя защищал, да ты Федора еще плохо знаешь. Объедаем мы его, видишь ли, а сам три шкуры с нас за жито дерет. Мы ему бродников отогнать помогли, так никакой благодарности. И все допытывается, знают ли рязанские князья, что мы тут зимуем. Смотри не проговорись!
– И его понять можно, он для своих припасы готовил, не знал, что такую ораву придется кормить.
– Кормит, как же! Наживается на беде нашей. Да, что я говорю, сам поймешь. А с едой здесь и вправду туго. Охотиться пытались, куда там. Вся дичь разбежалась, далеко в лес уходить надо. Здешние рыбу ловят и на Вороноже, и на Дону, а мы как не пытались – ничего. Может, они места рыбные знают, али еще какие секреты? А только нам ершей на ушицу тоже за серебро покупать приходится.
Демьян невольно погладил матушкину калиту.
– Зато здесь девки есть, – вдруг весело подтолкнул князь боярина, – дочки да сестры ратников местных. Некоторые очень даже ничего, особенно есть такая Матрена – огонь, а не девка! Как глянет, так все внутри переворачивается.
– Ох, княже, княже, – улыбнулся Олексич.
– А что здесь еще делать, хоть на девок поглазеть. Они, правда, нас побаиваются, по домам больше сидят, но в церкви увидеть можно, да у колодца. Мои ухари у криницы так и крутятся.
– А много ли здесь людей? Крепость большая, – Демьян окинул взором уже спящий город.