– Боярин, то ты?
– Кто же еще? Чего заперлись среди бела дня? – Демьян раздраженно оттолкнул отрока.
На дворе выстроилась вся дружина, исполчившись и в полной броне. Мягкое солнышко играло на круглых щитах.
– И что это значит? – недоуменно поднял Демьян бровь.
– Уж дважды с торга приходили, тебя спрашивали.
– Чего хотели? – нахмурился Олексич. «Ох, невовремя все это! Собираться надо, а тут».
– Не сказались, но мы решили от греха подальше наготове быть.
– Горшенька, дозорным на терем, – скомандовал боярин.
Крепкие дружинники подсадили парнишку на клеть, а дальше он как кот, ловко хватаясь цепкими пальцами за выступы, быстро вскарабкался на гонтовую крышу.
– Собираться, давай. Если что – Горшенька свистнет.
Олексич подозвал Карпа:
– Телегу приготовь. Князь вчера жита и овса прислал, отсыпь в дорогу. Не хочу, чтобы тесть сказал, что я опять нахлебником явился. Ну, и потом туда пожитки Агафьи можно будет какие сложить, опять же, чтобы не просить – не кланяться.
Демьян пошел сказаться матери, но не успел вступить и в сени, как Горшенька пронзительно свистнул. Раздалось: «Идут, идут».
– Кто там?
– Народу много, все вече76 сюда валит.
– Вот, нелегкая, – Карп достал из вороха сена кистень, конюх и челядины схватились за топоры. Дружина разбежалась цепью вдоль забора. За воротами послышался приглушенный шум.
– Чего надо?! – грозно крикнул толпе высунувшийся из-за частокола Первуша.
– К Демьяну Олексичу переговорщиков пусти, – послышался глухой бас Коснятина. – Видишь, без оружия мы.
Первуша вопросительно посмотрел на Демьяна. «Впускай», – махнул головой боярин.
На двор чинно вошел Миронег, за ним красный от одышки Коснятин и еще трое убеленных сединами бояр. Опасливо озираясь на вооруженных воев, они подступились к Демьяну.
– Здрав буде, Демьян Олексич, – на распев протянул Миронег.
– И вам здравия, – Олесич сухо поклонился из почтения к старости.
– За Агафьей Федоровной надумал ехать? Передавай воеводе Вороножскому мое почтение.
– Надумал, от того недосуг мне гостей привечать, – Демьяна раздражал бегающий взгляд Военежича.
– Да, мы ненадолго. Все ли в дорогу собрано, может помощь какая нужна? Ты только скажи, так мы…
– Мне от вас ничего не надобно, – оборвал его Олексич, – а вам, видать, от меня чего нужно?
– Демьян, мы тебя с малолетства знаем, рос у нас на виду, – Миронег закатил глаза и начал неспешную речь. – Все здесь виноваты, да и правы все. Обиду зря на народ держишь, погорячились, но и их понять можно. Вира за погибших уплачена, в расчете мы. Давай замиримся. Ибо учит Господь прощать да быть милостивым. А в Писании сказано, что…
Коснятин нетерпеливо отодвинул словоохотливого Миронега.
– А встань за нас, Демьян Олексич. Выкрикнули мы тебя тысяцким.
Демьян ошалело обвел глазами бояр. Ко всему он был готов, но не к такому.
– Старого куда дели? Жив ли Яков? Больно часто у вас тысяцкие меняются.
– Кумич, сюда иди! – властно крикнул толстый боярин.
На двор красный, что с мороза, понуро вошел Яшка.
– Этот вам чем не хорош? – надменно спросил Демьян. «Пусть не думают, что милость мне большую оказывают».
– Не слушаются они меня. Я им одно, а они мне поперек. Как ты на пиру поучить уму разуму не смогу, – Яков вздохнул.
– Как я на пиру, так-то не надо, – горько усмехнулся Олексич. – Не пойму я вас. То в город не пускаете, в след плюете, а то в тысяцкие зазываете. Почему я?
– Так по всему на тебя выходит, – теперь Миронег бочком отодвигал Коснятина. – Посуди сам. Умирать тебя с дружиной в степи оставили, а ты живыми всех привел, – Военежич показно стал загибать пальцы.
– Воля Божия то, а не заслуга моя.
– Опять же. Голодали все в Вороноже, а твои хоть и в скудости ели да все ж за пузо голодное не хватались.
– Горшеня покойный смекалкой нас выручал.
– С Ногаем ты теперь в родстве, про то уж всем ведомо. Подойдут поганые, так может словечко пред ними замолвишь, не тронут град.
– Говоришь так, словно я тесть самого темника. Нет у меня власти над татарами, об том даже говорить нечего.
– Над татарами может и не имеешь, а нашего… – Миронег понизил голос, боязливо оглядываясь, – а нашего князя за рукав сможешь схватить, чтобы беды нам не накликал. Демьян, немирье грядет, в смуту нас Андреичи тянут, добрый воевода нам нужен, чтобы народ посадский на стены поставить, плотников да кузнецов воевать обучить. Ты при отце ходил, многое ведаешь. Град твой в беде, а ты обиды держишь! Бери меч отца да на место батюшки вступай. Вносите!
Дюжий муж кожемяка Димитр в широких ладонях внес заветное оружие. Глаза Демьяна заблестели, ему хотелось тут же схватить отцову память, но он сдержался. Олексич прошел через двор и шагнул за ворота, народ притих.