— Я рада, что ты приехал, — прошептала она.
Тогда Блотский склонился к ней и коснулся своими губами ее губ. И не отступил, и не отодвинулся, да и Злата не шелохнулась. Леша приник к ее губам, целуя ее медленно и нежно, и девушка ответила на его поцелуй.
Потом, когда Лешка ушел, Злата на цыпочках, чтобы никого не разбудить, прокралась к себе в спаленку и взобралась на подоконник, чуть-чуть приоткрыв створку окна. Вкус Лешкиного поцелуя остался у нее на губах, и она подносила к ним пальцы, так, как будто могла ощутить его, коснуться. Тишина стояла за окном, и только соловей всечасно подавал голос, и звуки его волшебной, переливчатой трели находили отклик в сердце…
Целоваться с Лешкой было приятно. Ей понравилось. Злате не претили его прикосновения, и у нее не возникало желания отвернуться, отодвинуться, высвободиться из его объятий, а большего сейчас она от себя и не ждала.
Да, у нее не дрожали коленки, не перехватывало дыхание, и сердце не колотилось в груди при одном только взгляде на него. Она не испытывала невыносимого желания, и страсть не туманила рассудок… Пусть это все было непреложными признаками любви, только Полянская вдруг обнаружила, что отношения на ней не строятся. Основательные, серьезные отношения. Она будет с Лешкой счастлива.
Полянская думала о своей жизни, о мечтах, стремлениях, о жизненных принципах и чем больше думала, тем отчетливее понимала, что Леша Блотский в спутники жизни подходит ей просто идеально. О Дороше Злата не хотела больше думать, гоня прочь и мысли, и воспоминания. Каждый новый день все больше отдалял их друг от друга, когда-нибудь она его забудет, забудет совсем, вычеркнув не только из своей жизни, но и из своего сердца…
Как и обещала, в то пасхальное утро Злата отправилась на завтрак к Леше. Потом они зашли к бабе Мане и лишь к обеду, наполнив пакеты крашеными яйцами, булками, куличами и всевозможными съестными припасами, они пошли сначала к бабе Арише, потом к бабе Вале и напоследок не могли не заглянуть к Маськам.
Открыв железную калитку, они оказались на дворе, заваленном хламом. В ветхом покосившемся домишке окна были забиты клеенкой. После пожара, случившегося летом, Масько так и не застеклили их. Лишь в одном окошке дрожало немытое стекло, за которым в стаканчике из-под йогурта тянулось к солнцу комнатное растение. Дощатые двери были распахнуты настежь. Леша и Злата поднялись на прогнившее деревянное крыльцо и в дверях столкнулись с Алкой.
— О, Златуль! — воскликнула она. — Христос Воскрес!
Красные пятна на щеках и бегающие глазки явно указывали на то, что Маськи уже успели сегодня принять на грудь.
— Воистину Воскрес! — хором сказали ребята. — А мы вот тут вам гостинец принесли, в честь праздника, так сказать!
— Так вы проходите. Давайте, заходите, не стесняйтесь! Толик, — окликнула женщина мужа. — Толик, тут вот Златуля с Лешей пришли с гостинцами…
— Да мы вообще ненадолго, только вот передать хотели… — слабо запротестовала девушка.
Заходить к ним в дом у девушки не было желания. Но и вышедший Толик, и жена его оказались так настойчивы, что ребята, переглянувшись и поняв друг друга без слов, все же решились внять их просьбе. Обижать людей в такой праздник не хотелось. Но то, что предстало перед их глазами, когда они, последовав за хозяевами, переступили порог дома, едва не поколебало их решение.
Дом ведь так и не оправился после пожара. Все стены, потолок и пол были черными от копоти. Печка в аварийном состоянии. Электричество давно отключили, о чем свидетельствовала керосиновая лампа на столе, газа тоже не было, во дворе у крыльца было сложено из кирпичей что-то, на чем они готовили еду. Грязная постилка на железной кровати, давно нечищеная посуда на столе, закопченные кастрюли, всевозможный хлам, который, как подозревала девушка, Маськи таскали из помойки, запах сырости, затхлости и котов.
Как они перезимовали в подобных условиях, можно было лишь догадываться. Дров у них не было. Всю осень заготавливали их другим, таская из леса бурелом, а до самих очередь не дошла — неожиданно выпал снег… И заработки прекратились с наступлением холодов. Только и ходили они всю зиму по домам да за сто грамм чистили от снега дорожки, таскали из колодца старушкам воду, возили из леса сырые дрова, которые дымили, но почти не давали тепла. Но больше всего Полянскую потрясло другое: в соседней комнате, посередине, стоял большой старый телевизор на высоких, как раньше, ножках, занимая в зале почетное место. Злату так и подмывало спросить идет ли он, но она решила промолчать.