— Да, мне уже двадцать четыре. А тебе?
— А мне двадцать шесть.
— Правда? Леш, расскажи мне снова о себе.
— Я же рассказывал, помнишь? И потом, вдруг моя биография разрушит тот образ интеллигентного, воспитанного мальчика, коим ты меня представляешь?
— Ну, я как-нибудь это переживу? — засмеялась девушка. — Да и для меня ты все равно останешься принцем из сказки. Знаешь, почему?
Парень покачал головой.
— Потому что я никогда раньше не встречала таких, как ты.
Ни в школе, ни в университете…
— На самом деле я не принц Злата. Я самый обычный парень с обычным дворовым детством, с песнями под гитару, драками и разбитым носом. Просто, наверное, родителя все же хотели, чтобы я вырос интеллигентным и воспитанным, я ведь у них был единственным ребенком. Да и те детские истины, навеянные книгами и фильмами не исчезли со временем оставили некий след в душе. Мне повезло не связаться с дурной компанией, а в университете…
— А где ты учился?
— В БНТУ. Программное обеспечение информационных технологий. Я рассказывал тебе об этом!
— Тебе, на самом деле, очень идет галстук! И мне хотелось бы чаще тебя видеть при нем!
— Да?
— Да.
— Ну мне, честно говоря, нечего тебе ответить. Я вообще-то не очень люблю весь этот официоз, за два года мне хватило этого по самое горло, но, в принципе, это возможно! Так и быть, только ради тебя в Минске я буду как можно чаще завязывать галстук!
— Да?
— Да.
— Девушки, наверное, были от тебя без ума, — как бы между прочим заметила Злата.
— Ну, какие в госструктуре могли быть девушки?
— Прям так и не было ни одной?
— Ну, были, конечно, — с улыбкой признался он.
— И?
— И?
— Вот скажи еще, что они не замечали симпатичного голубоглазого блондина, который работал рядом с ними?
— Конечно, замечали!
— А ты?
— И я!
— Что, всех? — округлила глаза Злата.
— Почти! — засмеялся Алексей.
— Ты шутишь, да? Леш, ну а на самом деле… Ведь у тебя была девушка! Я говорила с ней!
— А на самом деле я никогда не был каким-то там ловеласом и с девушками просто так не встречался. Для меня такое понятие, как «одноразовый секс», никогда не существовало. То есть если я с девушкой встречался и дело доходило до интимных отношений, то мы уже встречались не месяц и не два. Я уже успевав привязаться, и у нас были долгие отношения. Честно говоря, мне противно самому было бы, если бы сегодня я был с одной, завтра — с другой, послезавтра — с третьей.
— Конечно, ты же у меня правильный мальчик! — девушка подняла к нему лицо, а Лешка наклонился и легко коснулся губами ее щеки. — А какие девушки тебе больше нравятся? — отстранившись от Блотского, снова заговорила Злата. — Блондинки, брюнетки, рыжие…
— Слушай, ну ты и вопросы задаешь! Разные нравятся, и эти, и те, и другие… — засмеялся он.
— Так, так, так, Лешечка! А не смутился литы? — засмеялась девушка и, стремительно обернувшись, попыталась рассмотреть его лицо.
— Кто смутился? Я смутился? Вот еще! Конечно, нет.
— Ага, так значит, мне показался румянец смущения у вас на щеках?
— Конечно. И вообще это отблески костра, а еще близкое присутствие одной красавицы так действует на меня!
— Да? — Злата подняла к нему лицо.
— Да, — уже серьезно ответил парень и, склонившись, коснулся губами ее улыбающихся губ.
Он целовал и целовал ее, не желая отпускать, и чувствовал, как желание обладать ею туманит рассудок. Блотский любил ее и хотел. Но, находясь рядом со Златой едва ли не сутки напролет, не забывал ни на секунду о самоконтроле. Они проводили вместе все дни, но были ли они вместе на самом деле?
Прижав ее к себе крепче, Блотский коснулся руками ее груди и почувствовал, как напряглось ее тело. Поцелуй тут же прекратился, девушка отстранилась от него, и ему пришлось разжать объятия. Возникшая неловкость вот-вот готова была разрушить безоблачное очарование этого вечера. Надо было что-то сказать, но девушка не находила слов. Разум подсказывал Полянской, что новый этап в их отношениях предполагает интим, но сердцем к этому она не была готова. Да, она смогла заблокировать сознание и не думать о Витале, и постоянное присутствие Лешки в ее жизни здорово в этом помогло, но тело жило другими инстинктами, чувствами, ощущениями. И они еще были слишком живы. Их нельзя было вот так просто стереть, заблокировать, отключить. А еще где-то в подсознании постоянно присутствовал страх: а вдруг она уже никогда не сможет? Не познает того, что было у них с Дорошем? И как потом жить? Все время притворяться?