ТАМАДА
В каждом ауле издревле есть такое место, ныгыш, где собираются старики, чтобы потолковать о житье-бытье, послушать новости и разные истории. Чего только не услышишь там! Словно ручьи с гор стекаются новости на ныгыш и и превращаются здесь в говорливую реку, которой ведомо все на свете: и то, как протекает жизнь в аулах Карачая, Кабарды, Дигории, какие новости идут снизу, со стороны Нальчика, у кого есть красивая дочь и кто к ней сватается, у кого растет сын-джигит и какие нынче вести от пастухов и косарей, что забрались под самое небо.
Ничто не ускользает от многоокого взгляда ныгыша. Ни одна женщина не пройдет мимо, чтобы старики не разобрали ее по косточкам, ни один мужчина не минет ныгыш, чтобы кто-нибудь не сказал о нем либо доброе, либо худое слово, ни собака, ни ишак, ни индюк — никакая живность не остается незамеченной, если вдруг окажется вблизи ныгыша.
— Алан, взгляни, какой гребень у этого петуха. Как пила у Азау!
— Оллахий, не дай бог, если такой петух пройдет меж твоих ног!
— Вон он, бедовый, как гордо вышагивает! Чей же это петух?
Но сегодня с утра ныгыш обсуждает удивительную весть о чудесных очках водовоза Омара. Нет, сам Омар никогда в жизни очков не носил.
Омар души не чает в животных. Особенно он любит лошадей, но нравятся ему и коровы. Неспроста, конечно. Из коровьего молока можно приготовить такой айран!..
Послушать только, как рассуждает Омар о великой пользе айрана! Откуда слова берутся! Разве сравнится с Омаром какой-нибудь заезжий лектор?
Конечно, говорит он, буза — тоже хороший напиток. От него душа играет. Очень приятна арака у осетин и грузинская чача. Неплох, пожалуй, армянский коньяк или бьющие в нос шампанские Крыма. Он готов снять папаху перед крепкой русской водкой... Но всем этим напиткам далеко до нашего дорогого айрана. Он спасает от голода, он образумит заблудившегося, он опьянит тебя в минуту отдыха...
Весь ныгыш, затаив дыхание, слушал уже больше часа Омара. А он говорил и говорил... И суть его речи сводилась к следующему: кто хочет наслаждаться айраном, тот должен, конечно, иметь корову. Есть она и у Омара. Породистая корова, но требовательная. Когда Омар дает ей траву, кукурузу, свежий силос — и она утром и вечером дает по ведру молока.
И все было бы хорошо: корова ела зелень, а Омар пил айран. Но вот наступила осень, корова начала худеть и, конечно, все меньше и меньше давать молока. Омар заволновался и решил повести ее к ветеринару. Осмотрев корову, ветеринар никакой хвори не обнаружил и посоветовал снова кормить зеленью. А где возьмешь зелень осенью, если заранее не запас. Что делать? Долго думал Омар, как быть, много вечеров провел без любимого напитка. И придумал. Удивительный выход нашел он! Никакой бы ученый не додумался до такого! А выход оказался — проще простого.
Омар раздобыл зеленое стекло, сделал большущую оправу и вставил в нее зеленые стекла. Потом пристроил эти очки к задумчивым глазам коровы. И с того самого дня корова начала есть все, что ей подадут: солому, сено и всякую прочую грубость... Да с каким аппетитом! И молоко начала давать: утром — ведро, вечером — ведро. Совсем как раньше.
И снова появились на столе у мудрого Омара полные гоппаны холодного живительного айрана. И снова заиграла улыбка на его лице, когда он опрокидывал в себя любимый напиток.
Вот такое удивительное открытие сделал Омар!
— Да будет благословенна твоя находчивость! — не то в шутку, не то всерьез сказал кто-то из стариков.
— Хотите верьте, хотите нет, мне все равно. Но все это действительно так! — парировал Омар и пошел по своим делам, оставив ныгышу простор для рассуждений: правда все это или вранье.
Вечерело. С выгона возвращались коровы, важно шествовали друг за дружкой по обеим сторонам улицы. Между ними семенили ишаки.
В это предвечернее время недалеко от ныгыша остановился председательский «газик». Из него вышла Жамилят и направилась к ныгышу. Завидев ее, старики из уважения начали было подниматься, опираясь на палочки.
— Добрый вечер. Не вставайте, ради бога, сидите, — сделала она предостерегающий жест, усаживая старцев на свои места. — Спасибо вам за внимание.
— Пусть сопутствует тебе добро, дочка.
Жамилят улыбнулась:
— Это ничего, что я пришла на ныгыш?