— Не нужно, — смутился Ибрахим. — Доработаю сам.
Женщина уселась на батан, и он чувствовал на себе ее взгляд.
— А вы сильный, — вдруг сказала она, кусая травинку.
— Когда-то был. А теперь годы не те.
— Так уж и много! — Она рассмеялась.
В это время дошла свой гон и Жамилят. Несколько раз перегнулась назад, расправляя спину. Почему-то недовольно взглянула на сестер, конечно, не за то, что те так быстро прошли, а за тары-бары, с которыми приставали к работающему человеку.
— Утомились?
— Надо же отдохнуть, — вызывающе ответила сидящая на батане Фердау.
Жамилят подошла к Ибрахиму.
— Рубашку бы тебе надо снять. Ее от пота хоть выжимай. Возьми мой платок, вытри лицо.
Девушки, поглядывая на них, о чем-то тихо заговорили. Послышался сдавленный смешок. Жамилят снова строго посмотрела на них.
— Отдохнули?
Те поднялись.
— А теперь возьмемся за другие валки и пойдем в обратную сторону. Пока дойдем до конца, будет перерыв на обед. Ибрахим, ты повяжи этот платок на голову. Солнце вон как палит! — Она подошла к нему и помогла повязать платок. — А молодицы сноровистые, — кивнула она в сторону сестер, которые уже начали сметывать валки. — Еле-еле угналась за ними.
Незаметно приспело время обеда.
Посреди поля соорудили подобие стола, настелили разнонерстных покрывал, на них поставили тарелки с мясом и хлебом.
Жамилят пристроилась среди женщин, но старики попросили ее пересесть поближе к ним.
— Алисолтан, сегодня я не председатель, а простая сгребальщица сена, — смеясь, ответила Жамилят.
Алисолтан торжественно поднялся со своего места, и все смолкли.
— Хотя в руках у меня нет гоппана с бузой или стакана с горькой, — начал он под сочувственные смешки и чей-то голос, мол, не мешало бы и этого, — я хочу от имени всех, кто здесь присутствует, произнести алгыш[25]. Я посвящаю свой алгыш Жамилят. Она сегодня тут, среди нас, она вместе с нами убирала сено, не чураясь черной работы, сидит она с нами за одним столом... Спасибо тебе, дочка, — поклонился ей старик, — ты сегодня в кои-то веки собрала нас на изеу, и даже сверстников моих пригласила. И мы с радостью пришли сюда, потому что верим в твое справедливое слово. Прошлой зимой люди дали немало колхозу сена взаймы, а долг никогда не забывается, так велось у наших предков. Мы верим, что не за дальними горами то время, когда колхоз наш станет зажиточным, много у нас будет и скота, и хлеба. А вот это мясо, которое стоит на столе, пусть будет залогом на-шего благополучия. — Он взял бедренную кость, отделил мясо и самую сочную часть протянул Жамилят.
А ей хотелось сказать этим людям много приятных и добрых слов, но накатывающие волны радости мешали говорить. Да и нужно ли добавлять что-либо к тому, о чем так хорошо сказал старый Алисолтан?
И мясо и шорпа были отменно вкусными на свежем воздухе.
И снова — за работу.
Миловидная хрупкая девушка несмело запела песню, и ее подхватили другие:
И лишь когда за горы спряталось солнце, угомонилась работа на поле. От усталости ныли руки и ноги, но любо было смотреть на ровные ряды копен, которые, точно сторожевые башни, терялись в предвечерней вышине. В воздухе стоял пряный запах сухого сена, в уши лезли беспрестанные песни кузнечиков. А вот и луна выплыла из-за Белой горы, полная, яркая, как начищенный медный таз. Тоже залюбовалась на их работу. Глядя на любопытную луну, Жамилят устало присела возле копны, почувствовала боль в правом боку. «Снова расходилась печень». Вскоре послышалось знакомое бибиканье ее «газика», который затормозил где-то в конце поля. Услышала, как шофер Аскер бегает от копны к копне и зовет ее:
— Жамилят! Жамилят!
Тяжело поднялась и пошла навстречу.
— Я тут, Аскер.
— Приехали гости, ждут в правлении, — выпалил он, подбегая к ней.
— Кто?
— Из райкома.
— В такой поздний час? Удивительно.
— Сказали: ищут председателя. Просили передать, что срочно.
Секретарь райкома Амин Гитчеев — широкое лицо, узкие юркие глазки, зеленая габардиновая гимнастерка, зеленая суконная фуражка с низкой тульей — и с ним еще двое незнакомых мужчин, тоже в зеленых фуражках того особого покроя, какой был в моде у районного начальства, уже давно, видно, поджидали ее в правлении. Успели даже поужинать, — на столе стояли тарелки с остатками шорпы, вероятно, из колхозной столовой.