Прокричали за окнами первые петухи.
Незаметно сон смежил ее ресницы.
Спала недолго, но проснулась поутру свежая, хотя и слегка побаливали мышцы рук от вчерашней работы в поле. Зато боль в правом боку будто рукой сняло.
Скрипнула дверь — вошла мать.
— Заспалась ты сегодня. Десятый час. И хорошо, что выспалась. Уж я тихо-тихо по дому хожу, ребятишек приструнила — пускай, думаю, выспится хоть разочек как следует.
— В самом деле, кажется, много лет так не спала.
— Тебе уж звонили. Из правления. Старый Керим звонил.
— Керим?
— Я сказала, чтоб подождал. Спит, говорю. А он мне: «Я, — говорит, — подожду. Дело неспешное, но уж очень она мне нужна».
Жамилят быстро соскочила с постели и, шлепая по полу босыми ногами, кинулась к умывальнику. Надо спешить в правление. Старший чабан метисных овец Керим Хабижев добросовестно и успешно исполнял обязанности давно освобожденного от работы незадачливого Азрета. Видно, неспроста спустился в аул старик, благополучно ли идет стрижка овец.
Когда примчалась в правление, Керим сидел на диване и попыхивал папироской, сизоватый дым запутывался в его густой черной бороде.
— Как вы там поживаете, Керим, как идут дела в Сухой Балке? — прямо с порога выпалила Жамилят. — Кончаете стрижку? — Но, прежде чем успел ответить логпеж, сказала виновато: — У меня уйма работы, до вас руки никак не доходят.
— Да вроде бы все неплохо, Завтра заканчиваем.
— Стричь-то кончаете, а как с планом? Выполните?
Керим замялся:
— Врать не стану: выполним, нет ли — завтрашний день покажет. — И, хитро улыбнувшись, привстал: — Жамилят, я приехал от имени стригалей. Милости просим к нам на курманлык.
В это время вошел Харун.
— А-а, Керим! — пожал он старику руку. — С какими добрыми новостями к нам?
— Завтра они заканчивают стрижку, — ответила за логпежа Жамилят. — Керим приглашает нас на курманлык.
— Какой там курманлык! — На лице Харуна отразилось удивление и недовольство. — Какой курманлык? — нарочито переспросил он. — Сколько овец потеряли, план по шерсти не выполняется, а они вздумали затеять курманлык!
— Я, Харун, зарежу собственного барашка. — Керим обиженно встал. — Разве и это ты возбранишь?
— И это знаю, Керим, что наши овцеводы с некоторых пор научились смешивать своих овец с колхозными!..
— Как ты можешь так говорить! — взорвался Керим. — И что тут дурного: колхозные щиплют травку и мои с ними рядом. Что же я, соседу своих овец отдам? — Он с надеждой взглянул на Жамилят, взглядом прося поддержки.
Жамилят повернулась к Харуну:
— Если чабан жертвует овцу — это неспроста. Нас ведь старики приглашают, а Керим посланцем от них приехал.
— Да, да, — закивал логпеж. — Что передать старикам? Они спросят с меня, как я выполнил их поручение.
Было видно: он волнуется, дожидаясь решения колхозных руководителей.
— Хорошо, — кивнула Жамилят. — Мы приедем.
Керим, точно боясь, что председатель может изменить свое решение, поспешно попрощался и вышел. Глядя ему вслед, Харун покачал головой и многозначительно улыбнулся.
— Хитрецы, ну и хитрецы! — сказал он.
— А что?
— Ах, Жамилят, ты не поняла сути их приглашения.
— Так, наверное, спокон веку заведено — приглашать колхозное начальство на праздник. А чего особенного?
— А дело в том... Правило у них есть такое: как только заканчивается стрижка, каждый стригаль охапку шерсти под мышку — и домой.
— Как так? — не поняла Жамилят. — Самовольно?
— Эту охапку они считают платой за работу.
— Но ведь это воровство!