— Спасибо. Я очень жду этого письма. От сына.
— Мы знаем. Он ведь в Москве учится.
— Откуда вы знаете?
— В ауле все друг про друга известно. Шаг сделаете, а люди уже знают, куда вы идете.
Жамилят улыбнулась: ей была приятна дружелюбная откровенность девушки. Кстати, кто она? Волосы как солома, голубые глаза, лицо круглое, и нос курносый. Не горянка. Из России, наверное.
— Я с бабушкой и дедом сюда приехала. Из Баксана. Их на свиноферму пригласили работать... Мне тут больше нравится, чем в Баксане.
— А родители?
— Отца на фронте убили, а мама... у нее было сердце слабое. Я семь классов кончила — на почту пошла работать. Давно работаю. Почти три года. Сперва — в Баксане, а теперь — здесь.
В это время, хлопнув дверью, вихрем влетел комсорг Азнор. Увидав его, девушка смутилась, опустила ресницы, щеки ее зарумянились. Наверное, Азнор никак не ожидал застать здесь председателя. Он остановился посреди комнаты как вкопанный, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Вид у него был такой растерянный, что у Жамилят невольно вырвалось:
— Что стряслось?
— Н-ничего...
— Ты не ко мне?
Он покачал головой: «нет».
Жамилят искоса взглянула на девушку: та сидела за деревянной стойкой, механически перебирая какие-то квитанции, щеки ее были уже не розовыми, а пунцовыми. Улыбнувшись, Жамилят подтолкнула к стойке смутившегося Азнора и сказала:
— Пошла я, дети мои. До свидания.
Вернувшись с почты, в кабинете застала в сборе почти все правление колхоза. Не было только Ибрахима и двух бригадиров. Бригадиры вскоре появились. Ибрахима подождали еще минут десять, начали заседание. Вcе знали, что на повестке дня только один вопрос: о дополнительном плане на картофель. И поскольку все это знали, никто не делал сообщения, а сразу посыпались вопросы: «Почему? С какой стати? С чем сами останемся?» Харуну пришлось постучать карандашом по графину, чтобы унять эту разноголосицу. Поднялся Мухажир Асланов, бригадир тракторной бригады.
— Жамилят, что же это такое? Как это называется? Работали, надеялись, и опять все обернется одними обещаниями?
Заседание вел Харун — он занимал место во главе стола, а сама Жамилят, как вошла, села возле двери, рядом с излюбленным местом Али. Не вставая с места, она ответила бодро Мухажиру:
— Да, мы выполнили свой план. Картофель у нас уродился хороший. Но мы должны помочь району.
— Совсем недавно, если вы помните, товарищ председатель, здесь же, в этой комнате, правление решило выделить картофель на трудодни, — сказал Мухажир. — Мало того, мы оповестили об этом всех колхозников. Мы обнадежили всех, что в этом году они наконец получат плату за свой труд. Что же получается? Люди поверили, стараются изо всех сил, никогда еще у нас в колхозе не работали так, как в этом году. Подумайте, товарищ председатель, прежде чем принимать такое решение!
Все зашумели, поддерживая Мухажира.
Жамилят на минуту стало обидно и больно, что все они могли так подумать о ней, хотела встать и ответить. Но тут Харун постучал по графину, призывая к тишине.
— Внимание, внимание, товарищи! Что же вы, не зная всего, кричать-то начали. Картофель есть у каждого колхозника на приусадебном участке. Так ведь? Если выдать его еще и на трудодни, у людей появятся излишки, которые начнут продавать. А выгодно ли везти продавать картошку за тридевять земель? Ухлопаешь на продажу силы, время, а выручишь мало. Поэтому наш председатель предлагает — продать картофель государству, а колхозникам на трудодни выдать деньгами.
— Так ведь это здорово! Так, конечно, лучше!
— Забот не будет, а деньги в кармане.
— Правильно!.. — поддержали члены правления.
Харун сел, внимательно взглянул на Жамилят, но была какая-то тревога в его взгляде. «Почему он такой хмурый и озабоченный. Чем-то недоволен? Или что-то случилось? Но ведь все, кажется, хорошо...» — подумала Жамилят, нетерпеливо дожидаясь конца собрания.
Снова встал Мухажир:
— Ну, а кукурузу натурой выдадут на трудодни? Это не картошка, зерно нужно в хозяйстве всегда.
— Выдадим, — ответила Жамилят. — Правда, не так много, как бы хотелось. В первую очередь мы обязаны выполнить свои обязательства перед государством на этот год. Кроме того, начнем покрывать недоимки прошлых лет. На семена засыпать надо? Надо! Выделить на фуражный фонд для животноводства надо? Надо! По нашим расчетам, — продолжала она, — на трудодень выходит по полкилограмма кукурузы...
— Не много!
— Совсем мало!
— Это не много, — кивнула она. — Но если к этому полкило прибавить килограмм пшеницы, я думаю, это будет уже неплохо. Покроем недоимки — будет легче. В этом можете не сомневаться.