ГЛАВА III
Тамара из Анчисхатского храма последовала в свой любимый дворец в Исани, куда она всегда удалялась для отдыха и уединения и где все напоминало ей о счастливых и безмятежных днях юности. Дворец был построен ее отцом, Георгием III, деятельным и умным царем, который завершал объединительную политику своих предшественников, усмирял непокорных князей и стремился укрепить могущество Иверии и ее дружбу с Византией и другими государствами. Это было счастливое время для страны, истерзанной беспрестанными нападениями тюркского племени — сельджуков, персов, арабов, когда, наконец, все многочисленные разрозненные горские племена и армяне были объединены в одно обширное царство, которое могло отстаивать свою независимость и отражать дикие нашествия беспокойных кочевников. Георгий III хорошо знал, какое значение имело для его народа единство Иверии и сильная власть, и потому беспощадно расправлялся с мятежными княжескими родами, не допуская междоусобных браней и раздоров в своей стране. Он навлек на себя большое, недовольство именитых князей, а так как незаконно владел престолом, то царствование его под конец было омрачено кровавым восстанием и убийством его племянника, законного наследника — Демны. Власть его пошатнулась, и он, хотя при жизни и короновал Тамару на царство, не смог предохранить ее от злых наветов и козней мстительной аристократии, решившей воспользоваться юностью царицы и подчинить ее своей власти.
Тамара росла, находясь под сильным влиянием своего отца, который руководил ею в первые годы царствования, приучал быстро разбираться в государственных делах и, несмотря на противодействия князей, всюду проводил свое влияние. Тамара глубоко чтила память отца и всегда в особо трудных обстоятельствах мысленно обращалась к нему, как бы ища помощи и защиты. Она никогда не забывала, что Георгий очень любил Давида Сослана и прочил его в свои преемники, и теперь, подъехав ко дворцу, она с особенной силой почувствовала свое одиночество и невольно вспомнила, какой нежностью и любовью окружал ее отец и охранял от всех жизненных невзгод и столкновений. Она вошла в цветник, благоухающий тончайшим ароматом роз, привезенных с Ливанских гор, и пришла в живописный сад с фонтанами и беседками. Руки ее были кротко сложены на груди, как бы в знак покорности и примирения с неизбежной судьбой, но тонкие брови были непокорно сдвинуты, и твердая линия непреклонного решения залегла в мягких изящных чертах лица. Тамара подошла к одинокой башне, прилегавшей к самой отдаленной части дворца, где находилась ее опочивальня. Навстречу ей вышла верная рабыня Астар, они вместе поднялись по крутой лестнице вверх тем тайным ходом, который известен был только ближайшим лицам, окружавшим царицу.
Царские покои блестели богатой отделкой, пышными украшениями; стены были сделаны из сланцев, украшенных самоцветами и драгоценными камнями, яхонтами и смарагдами, мерцавшими при ночном освещении, как звезды. Трон царицы играл в лучах сердоликов, отшлифованных в Персии, а вокруг него стояли массивные златокованные кресла, где важно восседали во время приема у царицы министры, эриставы и военачальники. Столовую украшали дорогие ткани, ковры и разноцветная посуда, привезенные из Греции, Египта, Аравии и Индии, с которыми Иверия вела оживленную торговлю. На столиках, этажерках отливали красноватым сиянием яхонтовые и рубиновые чаши, блестели золотые и серебряные кубки, византийские эмалевые изделия, а в курильницах день и ночь, медленно сгорая, тлели куски нарезанного алоэ, или райского дерева, наполняя воздух сладким благоуханием.
Войдя в свои покои, Тамара в глубокой печали опустилась на тахту. Горькие мысли терзали ее сердце, но она ни на минуту не теряла ясности ума, стараясь проникнуть в замыслы врагов и оградить любимую страну от возможных мятежей и восстаний.
Тихо вошла Русудан, припала горестно к ее плечу и залилась обильными слезами. Она терпеливо молчала всю дорогу, дала время оправиться Тамаре и теперь испытывала крайнюю потребность излиться в задушевной и откровенной беседе. Русудан никогда не жалела слез, зная, что они скорей всего доходили до сердца царицы и вызывали в ней сочувствие и желание разделить с Русудан радости и огорчения. Пользуясь неограниченным доверием Тамары и осведомляя ее обо всем, что делалось при дворе, хитроумная Русудан тонко и незаметно внушала свои мысли царице и добивалась того, что она слушала и исполняла ее советы. Но на этот раз, как заметила Русудан, Тамара безразлично отнеслась к ее словам и нисколько не огорчилась удрученным видом наставницы.