Желая разузнать про Гагели, Сослан прежде всего вспомнил о герцоге Гвиенском, который только один мог помочь его другу выехать в Дамаск вместе с франкскими рыцарями. Кроме того, Сослан хотел узнать намерения королей, про их отношение к мирному договору, но, несмотря на все старания, он нигде не мог найти герцога Гвиенского. Никто не знал, под чьими знаменами он сражался, никто даже не слыхал этого имени.
Сослан был очень удивлен непонятным исчезновением такого храброго витязя, который как будто для того и попался ему на пути, чтобы подвергнуть жестокому испытанию и лишить навсегда верных и преданных друзей.
Однажды вечером, когда на душе у него было особенно грустно, он сидел у входа в свой шатер и смотрел, как направлялись к Акре в боевом порядке войска франков. Вначале проследовала колесница, на которой возвышалась башня с водруженным на ней знаменем креста и белой хоругвью; затем проехали тамплиеры в белых льняных плащах с ярко-красными крестами на левых плечах; за тамплиерами мрачной вереницей ехали иоанниты в черных плащах с белыми крестами: за ними двигались тевтонские рыцари также в белых плащах, но с черными крестами на плечах, наконец, показалась конница Филиппа со сверкавшими на солнце доспехами, щитами, на коих были вырезаны гербы франкских рыцарей, украшенные бляхами. Все это блистательное воинство, как бы щеголяя своими уборами, могучими конями, сбруей и оруженосцами, медленно двигалось к Акре. Сослан с интересом рассматривал вооружение западных рыцарей, уделяя особенное внимание латам, покрытым кожею, какие не поддавались стрелам и стойко отражали удары мечей, позволяя воинам долго оставаться на поле брани. Внезапно он как бы получил сильный толчок в сердце, вскочил и, схватив меч, бросился вперед, но тотчас же вернулся обратно, велел оседлать коня и стремглав помчался за французской конницей.
Среди проехавших французских рыцарей он узнал всадника, которого видел вместе с Гагели в Дамаске, когда был в плену у Саладина, и загорелся желанием скорее догнать его и расспросить про своего исчезнувшего друга. Совсем не думая о последствиях принятого им в горячности решения, он был охвачен одним только неудержимым стремлением настигнуть отряд конницы, где ехал неизвестный рыцарь, и мчался вперед на своем коне, не замечая небольшой группы лиц, пристально следивших за всеми его действиями. Особенное внимание к нему проявлял один всадник, одетый в длинную мантию, опущенную горностаем, на щите которого ярко выделялись три лилии. Он не мог скрыть изумления, смешанного с живейшим участием, подозвав к себе одного из ехавших с ним спутников, тихо высказал ему свое предположение и приказал немедленно следовать за витязем, которого он видел при осаде Акры.
Невиль — так звали рыцаря — отделился от них и поскакал за Сосланом, но, приблизившись к нему, он поехал вблизи, не желая вызвать у него подозрений. Точно выполняя приказание своего властелина, он зорко следил за каждым движением чужестранца, но делал это так деликатно, что остался незамеченным среди всадников, представляя событиям развиваться свободно, без его влияния.
Между тем Сослан, поравнявшись с лошадью Рауля, еле сдерживал волнение и негромко, но очень отчетливо произнес, обращаясь к нему:
— Доблестный рыцарь! Остановитесь на минутку! Я вас видел в Дамаске с моим другом, иверским рыцарем Гагели. Где бы нам встретиться, чтобы поговорить о его судьбе?
Обращение Сослана не заключало в себе ничего непристойного и оскорбительного и вполне соответствовало обычаям того времени, но Рауль гневно вспыхнул при упоминании имени Гагели и, обернувшись, хотел резко ответить Сослану. Но в тот же момент черты его лица исказились страхом, как будто он увидел нечто такое для него жуткое и непостижимое, чего никогда не ожидал увидеть в жизни. Он растерялся, в смущении остановил коня и, прикованный, взирал на могучего всадника, меряясь с ним силой и готовясь к поединку. Но он не успел выразить своих чувств, как возле них внезапно очутился другой рыцарь, который слышал обращение Сослана, видел замешательство Рауля и свирепо крикнул: