Невиль, неотступно следовавший за ним вместе с оруженосцами, указал ему направление, в котором надо было ехать, чтобы соединиться с франкскими рыцарями, окружавшими Филиппа. В первую минуту Сослан испытал странное чувство растерянности и восхищения; он ни разу не был на таком грандиозном турнире, где подвизалось столько отважных воинов, непобедимых рыцарей, прославившихся далеко за пределами своего отечества.
Издали казалось, что Акрская равнина превратилась в сверкающее море шлемов, мечей, длинных копий и щитов, заполнявших, насколько можно было окинуть взглядом, всю необозримую даль. Рыцари блистали на солнце разноцветными бронями и доспехами, с серебряными и золотыми насечками, и грозно возвышались на крепких конях, готовые яростно вступить в бой, не зная ни жалости к себе, ни пощады к врагам своим.
Сослан ехал медленно между великолепными рядами воинов, вызывая своей исполинской фигурой завистливые взгляды одних и порождая недоумение в других, так как никто не знал, откуда и когда появился этот могучий рыцарь, кто были его противники и на чьей стороне он будет сражаться.
Филипп в высшей степени любезно приветствовал Сослана и остался весьма доволен его вооружением, а более всего тем, что он выехал с закрытым забралом, не показывая своего лица, что придавало его ратоборцу ореол таинственности и значительности. Особенный интерес к нему проявляли англичане, знавшие почти наперечет всех выдающихся витязей в армии короля Филиппа и усиленно старавшиеся разгадать, кто был этот неведомый рыцарь, сразу привлекший общее внимание.
Филипп остался доволен тем, что на щите Сослана было изображение Георгия Победоносца, попирающего дракона, и надпись гласила: «Сила ничего не сделает, если помощь бога не довершит». В его представлении Ричард олицетворял собою дракона, которого до сей поры никто не мог преодолеть, и он с надеждой взирал на Сослана, горя желанием отомстить высокомерному королю и обесславить его в глазах народов.
Сослан по предложению Филиппа присоединился к группе рыцарей, какими ему надлежало предводительствовать, и двинулся с ними на место, отведенное воинам, сражавшимся под знаменем Филиппа.
На противоположной стороне выстроились английские рыцари, облаченные в длинные кольчуги, за ними стройными рядами шли сарацины, также приглашенные принять участие в состязаниях.
Как только Сослан остановился, провожаемый любопытными взглядами присутствующих, в тот же момент сотни инструментов самых различных народностей зазвучали в воздухе: барабаны, трубы, литавры, кларнеты слились с арабскими цимбалами и колоколами, а затем полилась сарацинская музыка, заглушив оркестр франков; больше нельзя было ни минуты оставаться на месте. Герольд короля Филиппа провозгласил громким голосом:
— Храбрые рыцари, ратоборцы Ричарда, короля английского, Филиппа, короля французского, — вперед! Сражайтесь за славу! Бессмертие будет достойной наградой за ваши подвиги! Еще не успел смолкнуть призывный возглас герольда, как копья склонились на подпорки, шпоры вонзились в бока коней, противники с быстротой молнии ринулись друг на друга и с такой силой сшиблись посреди арены, что треск копий, гул от ударов мечей, щитов и железных шлемов разнесся далеко за пределы ристалища.
После первого же столкновения арена была усеяна телами людей, копьями и мечами и изорванными знаменами. Те из рыцарей, которые не были вышиблены из седла или успели выпутаться из стремян и вылезти из под упавших лошадей, уже вступили в жестокий бой между собою, силясь скорей одержать победу и получить славу победителя турнира. Противники сходились грудь с грудью, бились в беспорядке, презирая смерть и стремясь к быстрейшему окончанию боя, так как затяжка и промедление грозили каждому из них роковыми случайностями, потерей сил, могущими раньше времени вывести их из строя.