Сослан сделался еще более задумчивым, как бы не решаясь открыть Гагели мучивших его дум. В свою очередь, Гагели, вспомнив рассказ Вальдена, сильно расстроился, не зная, как сообщить Сослану печальную новость о царице. Затем у него явилось подозрение, не дошли ли какие-нибудь зловещие слухи до Сослана, и, боясь еще более встревожить его, замолчал. Каждый ждал, что скажет другой. Сослан, наконец, пересилил себя и тихо, как-то покорно произнес:
— Много мы видели всяких бедствий. Были в плену, терпели кораблекрушение, преследование и всякие невзгоды, но того не испытывала моя душа, что я переживаю теперь, находясь на пути в Иверию. — Он вздохнул и долго смотрел, как разгоралась заря на востоке, как постепенно светлело вокруг монастыря и сквозь листву платана уже просвечивало бледно-голубое небо.
— Слушай, что я узнал в пути, — начал он еще тише, точно боясь быть кем-либо подслушанным, — оказывается, царица была замужем за русским князем, и только недавно Микель на соборе лишил его престола, расторгнул брак и велел изгнать из Иверии. Страшно подумать, сколько горя перенесла царица.
Сослан посмотрел на Гагели, ожидая, что его сообщение ошеломит друга, но тот, обрадованный тем, что тяжелое объяснение с царевичем отпадало, и восторге воскликнул:
— Если бы Вы знали, какую великую радость Вам ниспослала судьба! Об этом нужно было бы молить небо целые годы. Если сам Микель решил изгнать русского князя из Иверии, то, надо полагать, он жестоко досадил всем и отомстил им за все Ваши обиды. Не печалиться надо, а ликовать, что русский князь довел их до того, что они сами расторгли его брак с царицей. Теперь Вы можете легко усмирить мятежников и оградить царицу от всяких испытаний!
— Ты сказал истину! — оживился Сослан и крепко обнял Гагели. Под влиянием дружеской беседы тоска его рассеялась, чувства гнева и ревности утихли, и он на короткое время забылся сном.
На другой день они поспешили к пещере, где скрывался Липарит Орбелиани, желая обрадовать его приятной вестью о прощении и возвращении на родину, но, когда они подошли к миндалевому саду, Мелхиседек издал вдруг радостный крик и бросился к человеку, выходившему из пещеры. То был молодой ивериец, с которым они встретились у исмаэлитов. Увидев их, он с громким рыданием упал на грудь Мелхиседека. Гагели остановился.
— Вот сын Липарита! — тихо сказал он Сослану. — Как видно, отец нашел его и освободил из плена. Но почему вместо того, чтобы радоваться, он льет слезы.
Придя в себя, Иванэ Орбелиани сердечно поздоровался с Гагели и почтительно поклонился Сослану.
— Не удивляйтесь моей скорби! — пояснил он, обращаясь к Гагели. Я получил свободу, но потерял отца. Дан-эль-Кебир, наместник Сидна, с которым Вы беседовали во время пребывания у исмаэлитов, давно ждал моего отца, желая привлечь его в свое братство. Он объявил согласие отпустить меня, но потребовал, чтобы вместо меня отец остался у них пленником, а я ехал в Иверию и неусыпно наблюдал за вами. Отец, не желая навлекать на всех нас месть исмаэлитов, предпочел остаться в плену. И мне даровали свободу.
— Во время нашего краткого свидания он успел сказать мне, чтобы я нашел Вас и верно служил царевичу Сослану. — «Своей преданностью царевичу, — сказал он, — ты искупишь вину нашего рода и снимешь с нас позор измены». — А теперь я остался один и не знаю, что будет с отцом моим. — Он обернулся к Сослану и с горячностью закончил: — Клянусь жизнью своего отца верно служить Вам. Я никогда Вас не покину!
— Ты помог моим друзьям в несчастье, и я дарую всему вашему роду прощение, — промолвил Сослан. — Ты поедешь вместе с нами в Иверию, а когда мы будем недосягаемы для исмаэлитов, то выкупим твоего отца из неволи.
— Я был в печали, но теперь сердце мое исполнилось радости и надежды, — воскликнул Иванэ. — Но умоляю вас! Не задерживайтесь ни одного дня в Антиохии! Должен предупредить вас. У нашего приора я видел посланца из Иверии, изуродованного шрамом рыцаря. От него нельзя ждать ничего хорошего!
— Кони готовы! — с живостью отозвался Мелхиседек. — Надо срочно выезжать отсюда!
В ту же ночь они покинули монастырь и счастливые и радостные помчались окольными путями, надеясь более дальним, но безопасным путем скорее добраться до Иверии.
ГЛАВА VII
Юрий въезжал в Константинополь с совершенно иным чувством, чем когда уезжал из Иверии. Большой город с его кипучей жизнью придал совсем другое, более широкое направление его мыслям и заставил его задуматься не только над своей личной судьбой, но и над судьбами народов. Однако Юрий еще не успел освоиться с новыми впечатлениями и решить, как ему устроиться на новом месте и чем заполнить свободное время, как его неожиданно пригласили на прием к императору Исааку. Юрий не подозревал, что весть о приезде свергнутого иверского царя быстро распространилась среди придворных кругов и вызвала большой переполох во дворце Исаака.