— Эй, человек, остановись!
Арчил от этого неожиданного крика обомлел, сердце забилось от страха.
— Что ты шляешься ночью? Укажи мне дорогу, — он запнулся, — кто у вас тут первый человек в государстве?
— Никого я не знаю, — пробормотал в смущении Арчил. Я бедный человек. Ремесленник. Что я знаю, помимо своей работы?
— Не болтай зря! Едем со мной!
— Куда я поеду? Бога ради, отпусти меня! — взмолился Арчил. — Иду домой не с гулянки, а из мастерской. Еле живой. Что тебе надо? Куда я поеду?
— Не разговаривай! Ты мне нужен! — крикнул всадник, посадил впереди себя Арчила и, крепко обхватив его рукой, свистнул, и конь помчался вперед, видимо, хорошо знал нрав и привычки своего хозяина.
— Слушай! Говори мне правду, — сурово произнес всадник, — кто ты?
— Оружейник, — признался Арчил, но тут же решил, что надо как-то отгородиться от расспросов всадника, — работаю у главного мастера, как говорится, на побегушках.
— Ерунду не болтай! Оружейник, так оружейник. Ты можешь помочь в одном важном деле. Понимаешь, мне нужно знать: где находится сейчас царевич Сослан? В городе или в горах?
— Откуда мне знать про него? Я с ним дел не имею и знать о нем ничего не знаю, — твердо заявил Арчил, а про себя подумал: «Вот что ему надо! Куда хватил! Видно, хочет расправиться с ним!» А всадник продолжал:
— Слушай! Ты будешь на всю жизнь обеспечен, если окажешь мне услугу. Узнай точно, где скрывается царевич Сослан, и немедля сообщи мне. У вас в мастерских заказывают оружие все рыцари. Через них можешь узнать про него.
Арчил пришел в ужас. Он вспомнил слова Мелхиседека, как нужно сего остерегаться, и понял, что попал в руки тех страшных заговорщиков, которые сеяли смуту в государстве. Он заохал, застонал, точно от сильной боли, и невнятно пробормотал:
— Ох… умом-то я поврежден. Я такое наделаю, что все дело испорчу. Найди кого поумнее, а у меня в голове такой шум стоит, что ни людей, ни слов не различаю.
И действительно, всадник заключил, что спутник его не годится для таких тонких поручений, и больше ничего не говорил. Между тем близился рассвет, и Арчил с облегчением вздохнул.
Когда они подъехали к Сионскому собору, ночной сумрак заметно рассеялся, стали виднеться очертания человеческих фигур, спешивших в храм к утренней службе.
Всадник вдруг резко остановил коня и, очевидно, желая скрыть себя, повернулся так, что Арчил никак не мог видеть его лица, и затем столкнул его с седла.
Однако Арчил успел заметить, что у закованного в латы всадника лицо было изуродовано глубоким шрамом, отчего оно казалось жестоким и мрачным. Всадник тронул коня и с усмешкой крикнул:
— Эх ты! Бедный оружейник! Упустил свое счастье. Но пусть трепещут властелины! Придет их смертный час! — и мгновенно исчез.
— Кто бы это мог быть? — в страхе спрашивал себя Арчил, но радовался, что избавился от ужасной опасности. Страшась, что грозный всадник может вернуться обратно и схватить его, Арчил зашел в собор и оставался в нем до конца службы, все думая о загадочной встрече, которая потрясла его воображение.
ГЛАВА V
Печально и бурно сложилась жизнь князя Юрия, сына Андрея Боголюбского. Он родился и вырос в ту грозную и кровавую эпоху, когда Южная Русь раздиралась княжескими усобицами, опустошалась огнем и мечом степных кочевников, когда гибли воинские рати, разрушались города и села и стоны слышались во всех концах русской земли.
Это было время, когда изнемогала и падала сила русская и Киев, старейший и красивейший из городов, был брошен в омут безвыходных междоусобиц и обречен на разрушение, вызванное бесконечными спорами и раздорами князей между собой. Вокруг Киева кипела ожесточенная борьба между двумя княжескими линиями — Мономаховичами и Ольговичами, и каждый из князей стремился силой добыть себе Киев, не стесняясь при этом прибегать к помощи половцев. Постепенно терялось понятие об единой русской земле, о необходимости государственного единства, а княжеские крамолы лишь усиливали смуту в стране и окончательно подрывали и губили силу русскую. И вот появился князь, который понял причину государственных бедствий и захотел спасти от них ту область, в которой он правил. Это был внук Мономаха, Андрей Боголюбский, отличавшийся столько же храбростью, сколько и умом, расчетливый в своих намерениях и очень решительный в действиях. Видя, что нельзя установить порядок в Южной Руси, обреченной по своему географическому положению первой принимать на себя удары половцев, Андрей решил удалиться в Суздальскую землю, где он родился, провел свое детство и раннюю юность и где не было княжеских междоусобиц и постоянной угрозы внешнего вторжения. Сделавшись могущественным суздальским князем, Андрей под конец своей жизни уничтожил старшинство Киева, занял своими войсками и стал управлять единовластно почти всей Русью, он не раздавал городов и областей своим родичам, изгнал братьев в Грецию и удалил старых бояр, сеявших раздор между князьями.