— Не след мне, русскому князю, оставаться у поганых, когда они жгут и грабят русскую землю и держат в плену нашего возлюбленного брата Игоря, — говорил Юрий Роману, как бы спрашивая у него совета. — Не пристойней ли нам удалиться отсюда, чтоб не слышать, как поганые хвалятся своею силой и проливают кровь русскую.
— Бог избавил тебя от греха навести поганых на русскую землю, но не избавил от другого несчастья, — ответил Роман, — подобно князю Игорю, мы сидим в плену у них, они полонили твою душу. Разве ты не привыкаешь к их обычаям и навыкам и не забываешь про то, чему был научен с детства? Не лучше ли было бы тебе поклониться великому князю Святославу и с ним удалиться, чтобы получить себе волость. Слышно, что с тех пор, как он стал княжить в столичном Киеве, он готов грудью вступиться за русскую землю и отстоять ее от врагов. Слышно, что он собирает князей на помощь Игорю Северскому, а князья ему не помогают.
Роман был горячим приверженцем старой Южной Руси. По его мнению, Юрия за то постигло наказание, что Андрей Боголюбский бросил древний город Киев, главу русских городов, и переселился на дальний Север.
— Святослав и сам не гнушался помощью половцев, — возразил Юрий, — а сколько он бился за место в Киеве — нам с тобой хорошо известно. Святослав, вместо того, чтобы со мной крест целовать, помог дяде Всеволоду выгнать меня и лишить княжения. Он не почтил память отца моего и заставил меня скитаться по чужим землям.
— У покойного князя Изяслава Мстиславича была поговорка: «Не идет место к голове, а голова к месту». Действительно, Святослав Всеволодович — единственная голова, которая идет к Киеву, — возразил Роман, — он правит мудро, и все его слушаются.
— А разве я шел когда-либо против Святослава? Обиды я не помню и зла на него не имею в сердце. Если бы Святослав прислал гонца ко мне и сказал: «Иди, поборись за русскую землю!» — в тот же час сели бы мы с тобой на коней и помчались на помощь князю Игорю. Но никто не хочет поклониться сыну Андрея Боголюбского и позвать его в бой против окаянного Кончака.
Так жаловался Юрий, не столько печалясь о своей судьбе, сколько о русской земле и о пленении Игоря Северского. Мысль о Руси и ее бедствиях никогда не покидала Юрия, и печальное зрелище княжеских усобиц всегда стояло перед его глазами. Он унаследовал от отца и деда стремление к государственной деятельности, предприимчивость и неутомимость, но ему не к чему было приложить свои силы. Он знал, что никто из русских князей не согласился бы уступить ему свою область. Всеволод никогда бы не пустил его в пределы Северной Руси, и он вынужден был оставаться весь свой век изгоем.
— Ты еще молод и вернешься в свою вотчину, — говорил ему Роман. — Только не ходи по стопам твоего отца, не будь крут с боярами, а смотри на Киев. Ласковый и мудрый Святослав Всеволодович высоко поднял стяг русской земли, вернул Киеву былую славу.
Юрий обрывал этот неприятный разговор.
После победы над Игорем половецкие ханы загордились, стали думать, куда им идти дальше — к Киеву или к Переяславлю, начался спор между ханами, они никак не могли поладить между собою.
Известие о бегстве Игоря сильно обрадовало Юрия, подняло упавший дух его.
— Бог спас нашего брата Игоря! — сказал он Роману. — Теперь ты должен думать о себе. Пошел слух, будто половцы собирают весь свой народ, хотят идти на русскую землю, перебить всех князей и полонить наши города. Если такая беда случится, то и нас здесь не оставят в покое. Не сохраним ни славы, ни жизни!
— Бежать теперь некуда! — возразил Роман. — Вверх к Киеву все дороги заняты половцами, по Дону, по Днепру переплыть нельзя, а в степях еще хуже. Поганые заполнили своими кибитками всю степь, ни пройти, ни проехать.
Юрий, однако, и после слов Романа не поколебался в своем намерении расстаться с кипчаками и стал думать, куда ему направиться со своей дружиной. От кипчакского хана он много слышал об Иверии, не раз встречался с иверийцами, хорошо объяснялся на их языке и был не прочь завязать более тесные сношения с единоверной страной, рассчитывая на гостеприимство иверских царей. Он хорошо был осведомлен о положении в Иверии, так как кипчаки хвалились той помощью, какую они оказали царю Георгию III при подавлении мятежа царевича Демны, и слышал много похвал уму и великодушию молодой царицы. От него не было скрыто также, что внутри самой страны происходила тайная борьба между царицей и могущественными княжескими родами, которые стремились усилить свою власть и помешать объединению Иверии. Юрия привлекла Иверия, крепкая и сильная страна, хотя и примыкавшая к Азии, но грозно высившаяся на восточных рубежах как оплот христианской цивилизации среди мусульманства. Сходство положения иверской царицы с положением северских князей, стремившихся к единовластию, еще более усиливало в нем желание познакомиться ближе с государственными порядками в Иверии, какие, по его мнению, рано или поздно должны были установиться на всей русской земле.