Спокойные, произнесенные с большим достоинством слова Юрия показали его собеседникам, что перед ними не пустой и тщеславный человек, легко обольщавшийся всякими посулами и обещаниями, а человек, умный и серьезный, переживший тяжелые испытания и ничего не боявшийся в жизни.
Варданидзе и Джакели, привыкшие достигать своих целей самыми разнообразными способами, не Смутились недоверием князя и, обменявшись взглядами, решили действовать с осторожностью. Варданидзе коротко рассказал ему о всех событиях, происходивших в Иверии за последние годы, особенно остановившись на периоде воцарения Тамары, восстания Демны и предполагаемом убийстве его царевичем Сосланом. Он не скрыл от Юрия той борьбы, которая происходила при дворе между Сосланом и родовитыми княжескими фамилиями, о любви царевича к Тамаре, его влиянии на нее, а также о непреклонном намерении князей удалить его из Иверии и водворить мир и порядок в стране.
Остерегаясь принять необдуманное решение, Юрий рассудил про себя не обижать посланцев иверского визиря резким отказом и в то же время не связывать себя преждевременным согласием.
— Не в укор вам будь сказано, именитые братья, — после продолжительного молчания промолвил он, — думается мне, что затеянное вами предприятие — пустое дело и само собой распадется. Ибо неслыханно и невиданно, чтобы народ пустил к себе царем чужого князя, когда у вас имеется царевич вашего же рода и племени, нареченный жених царицы, коему больше надлежит царствовать в вашей стране, чем пришлому князю, нрава и языка которого вы не знаете.
— Мы искали князя-единоверца, принадлежащего к сильному государству, а Ваш отец владел 300 княжествами и подобного ему на русской земле не было, — живо возразил Джакели, — нам известна также Ваша воинская доблесть и разумность, а что касается языка, то мы сами слышим, как Вы свободно изъясняетесь на нашем наречии. К тому прибавлю, что нам жить в нашей стране, а Вы будете жить и управлять нами.
Самолюбие Юрия было сильно уязвлено оскорблением, нанесенным ему дядей Всеволодом. Мысль, что он может вновь занять высокое положение и править могущественной страной, сразу вытеснила все остальные соображения и заставила иначе отнестись к переговорам с иверскими князьями и быть более обходительным и сговорчивым.
— Не мне, дорогие братья, судить и рядить о ваших делах, — уже другим голосом произнес Юрий. — Но не утаю от вас своих сомнений, чтобы вы впоследствии не укоряли меня в тщеславии и легкомыслии. Судя по вашему описанию, царевич Сослан по силе превосходит всех ратоборцев, никто не может противостоять его храбрости. Как можно допустить, чтобы этот непобедимый богатырь, пока он жив и держит меч в своих руках, уступил кому-либо свои права на престол и покорно ушел из Иверии, имея притом крепкую опору в самой же царице? Не пристало мне, как рыцарю и русскому князю, силой вторгаться в чужую землю, вступать в поединок с вашим царевичем и завоевывать себе трон оружием.
Юрий замолчал, представив, по его мнению, самые веские и неопровержимые доводы против своего избрания, втайне, однако, надеясь, что высокомерные воеводы опровергнут его возражения и принудят дать свое согласие. Варданидзе, не допускавший мысли об отказе Юрия, встретив с его стороны сопротивление, только сильно распалился гневом против Сослана. Он стал горячо доказывать князю, что они никогда не допустят брака царицы с ненавистным им царевичем и, если Юрий откажется от их предложения, то они выдадут царицу замуж за византийского царевича или сына покойного иконийского султана.
Джакели выразился еще сильнее и решительнее:
— Князь, мы не скроем от Вас, что царица наша была столь милостива к нам и щедра и осыпала нас столькими благодеяниями, что мы не имели причины раскаиваться в ее воцарении и быть чем-либо недовольными. Своим великодушием она приобрела себе многих почитателей и была послушна церкви, пока не явился этот отступник, цареубийца, грозящий истребить своих врагов и жестоко расправиться с нами. Мира и порядка не будет в стране, если мы не вырвем разящий меч из рук его и не принудим навсегда покинуть Иверию.
Князь Юрий, выслушав Джакели, вновь сделался задумчивым. Он слишком хорошо помнил усобицы родного края и не хотел вызвать ненависть к себе не только обиженного царевича Сослана, но и самой царицы. Помимо того, Юрий понял, что иверские князья искали себе послушного и угодливого царя, который выполнял бы их приказания, и невольно мысленно возмущался их притязаниями. Он долго молчал, сделавшись безучастным к разговору, наконец, с достоинством произнес: