— Время нашего отъезда всем было хорошо известно. Немудрено, что Микель известил патриарха, а патриарх — Исаака. Хуже, что они узнали, где мы остановились.
— А вы забыли про греков, которых мы видели на пристани?! — быстро припомнил Гагели. — Надо полагать, что мы окружены лазутчиками Исаака и должны соблюдать крайнюю осторожность.
— Прежде всего следует подробно узнать об Исааке, — решил Сослан, и они направились к настоятелю монастыря, который находился в сильной тревоге.
— Ничего нельзя ждать хорошего, — мрачно сказал он, выслушав сообщение Гагели о беседе с Лазарисом, — если они следили за вашим прибытием, то вам надо искать себе другое убежище. Этот государь мнителен и везде видит своих врагов. Он был храбр только один раз в жизни, когда добывал себе трон Византии. Покойный император Андроник узнал через кудесника, что будет свергнут с престола полководцем по имени Исаак, и приказал заточить его в темницу. Исаак, вместо повиновения, убил исполнителя воли Андроника, побежал к храму св. Софии, собрал народ и воинов, которые провозгласили его императором. По его повелению толпа растерзала Андроника, подвергнув его нечеловеческим мучениям. Бог будет судить царей, но то, что делается у нас, в Константинополе, не поддается человеческому разумению. Скольких убил Андроник — не пересчитать, теперь его сменил Исаак. Но этот государь хуже Андроника: тот умел угодить народу. Исаак совсем не умеет править, окружил себя шутами, кудесниками, предался пьянству и разврату. Не могу передать, как он кощунствует, употребляет за своим столом священные сосуды и утверждает, что у бога с царем все нераздельно. Говорят, ему тоже предсказано, будто у него отнимет престол некий принц по имени Алексей, и поэтому все, кто носит это имя, находится под угрозой.
Выслушав настоятеля, Сослан сказал:
— Я думаю, нам нечего бояться Исаака, который из трусости не сделает нам вреда и постарается скорей отправить из Константинополя.
— На этого государя нельзя положиться, — возразил настоятель. — Он заключил тайный союз с Саладином, и султан обещал ему передать древо креста, если он задержит немецкую армию и не пропустит ее через свои владения. Говорят, он хочет снарядить в Дамаск пышное посольство, надеясь укрепить трон получением великой святыни.
Настоятель ушел, оставив их в сильном волнении. — У нас появился серьезный соперник, — заметил Сослан. — Мы должны опередить Исаака и раньше прибыть к Саладину.
К вечеру они опять отправились гулять по городу и были глубоко изумлены тем, что им привелось видеть и слышать.
В Константинополе собрались народы из всех стран мира. Здесь были представители Севера, Запада, Востока и Юга; воины, облаченные в самые разнообразные одежды, франкские рыцари и князья, щеголявшие своими боевыми доспехами и вооружением; немецкие бароны и их вассалы; поселяне и ремесленники, стремившиеся уйти из неволи и обрести в Палестине желанную свободу; представители северных стран и русской земли — все они с интересом бродили по Константинополю, нарушая установленный порядок жизни, внушая к себе страх и недоверие греков.
Франки, или, как их называли в Византии, латиняне, преимущественно заполняли Константинополь; они беззастенчиво издевались над греками, называя их нацией писарей и переписчиков. Греки же, напротив, были возмущены необузданностью и распущенностью крестоносцев и были уверены, что те явились к ним с завоевательными целями и вместо освобождения Иерусалима хотят покорить Византию и подвергнуть ее разгрому и уничтожению. Западные армии породили в Константинополе хаос и беспорядок, и греки как бы утеряли свою столицу, возмущенный народ толпами устремлялся на ипподром, где недовольные имели обыкновение собираться вокруг Каледонского вепря, служившего символом разъяренного народа, и здесь приносить свои жалобы. За толпой сюда направились также Сослан и Гагели, движимые не столько любопытством, сколько желанием уяснить себе, что довело до такого катастрофического положения могущественную Визатийскую империю и что послужило причиной непомерного народного раздражения и гнева. Ипподром был заполнен народом, стоял такой шум, крики и гомон, что нельзя было понять, что говорили и к чему призывали ораторы.
Из этих речей выявилось, что греки были недовольны управлением Исаака, ненасытной жадностью сборщиков податей, продажностью и беспутством вельмож, которые взяли на откуп все государственные должности, расхищали казну, за взятки давали чины и отличия, не было правого суда, куда можно было бы пожаловаться на виновных. Но самое большое возмущение народа вызывала трусливая, двоедушная политика императора относительно внешних событий. Греки ненавидели крестоносцев, не с меньшим озлоблением они относились и к мусульманам; они не могли понять, как Исаак, с одной стороны, заискивал перед немцами, с другой — хотел соединиться с мусульманами для совместных действий против франков. Греки чувствовали надвигавшуюся на столицу катастрофу и презирали императора.