Как ни справедливы были их требования и нарекания на тяжелую участь, царица Тамара при всем желании не могла исполнить ни одной просьбы, так как владельцы поместий строго запрещали крестьянам уходить и оставлять земли. Этих прав, утвержденных веками, никто не мог отнять, и царская власть до сих пор на них не посягала.
Проезжая через обширное поместье князя Сурамели, крупнейшего владельца и влиятельного эристава, Тамара сделала остановку, и князь устроил в честь царицы торжественный прием. Роскошный дворец Сурамели еще более оттенял в глазах Тамары нищету, убожество и бедственное положение, в котором находились подвластные ему крестьяне. Во время пира царица обратила внимание на богатейшее убранство стола, за которым сидели гости: чаши и кубки были украшены бирюзой и рубинами, рога диких зверей, из которых пили вино, были отделаны, как самые дорогие вазы, все блестело золотом, драгоценными каменьями и освещалось факелами, которые придавали всему помещению необычайно торжественный вид.
Тамара еще ни разу не была в загородном поместье среди такого многолюдного собрания именитых князей и рассудила, что ей нужно установить с ними добрые отношения и заставить повиноваться ей как царице.
— Давно я хотела побеседовать с вами о ваших делах, — начала она, — услышать также о ваших нуждах и требованиях и я желаю, чтобы вы служили мне опорой и помогли утвердить в стране начало справедливости и порядка.
Гости дружно выразили Тамаре чувства преданности и благодарности за сердечное обращение к ним, восхищались ее мудрым правлением, но Сурамели решил, не нарушая правил гостеприимства, испросить у царицы защиты своих прав как владельца:
— Не могу позволить себе прекословить распоряжениям Вашего величества, — произнес он почтительно, — но одно обстоятельство заставляет меня просить у Вас милости. Тамара с удивлением посмотрела на князя. Он продолжал:
— Вашему величеству угодно было издать указ, по которому провинившимся перед своим владельцем поселянам разрешается принять пострижение в монастырь и работать там на послушании без согласия хозяина. Этот указ лишает нас права наказывать преступников, а крестьянам дает свободу бросать землю и уходить в монастыри без нашего ведома. Я должен пожаловаться Вашему величеству на серьезное нарушение закона. У меня был такой случай: убежало более 15 человек крестьян, и я с трудом заставил их вернуться обратно на свои места. Но один из бежавших отказался повиноваться моему приказу и нашел себе приют в монастыре. Благодаря Вашему распоряжению, я не могу вернуть его обратно и распоряжаться его судьбою. Нарушается веками установленный порядок, и мы теряем право производить суд над виновными. Усердно прошу Ваше величество не давать свободы беглецам и преступникам, иначе расстроится вся наша жизнь!
Это звучало смело, почти дерзко, и в зале наступила тишина. Тамара тотчас догадалась, о ком говорил Сурамели, и хотела сказать ему, что ей известен этот случай так же, как и его расправа с населением, из-за чего несчастный беглец потерял все имущество и скрылся, спасая свою жизнь. Но, благоразумно взвесив все обстоятельства, Тамара решила, что в данной обстановке нельзя изобличать князя в жестокости и открыто защищать свой указ. Тогда присутствующие владельцы восстали бы против нее и стали бы требовать отмены распоряжения о крестьянах-беглецах. Момент для Тамары был очень серьезный и опасный. Если бы она решила уступить Сурамели, то ее правам царицы был бы нанесен огромный ущерб, и эриставы перестали бы считаться с ее распоряжением. Не столько человеколюбие, сколько государственные соображения заставляли сейчас Тамару искать достойного ответа Сурамели, чтоб этим ответом поднять, с одной стороны, престиж царской власти и, с другой — положить конец чрезмерным злоупотреблениям князей по отношению к крепостному населению.
Гости выжидательно молчали, они не хотели ссориться с царицей, на которую никто из них не имел оснований жаловаться. Тамара прекрасно понимала, что сейчас, на этом пиру решался очень важный вопрос, подчинятся князья ее власти или она должна будет признать власть эриставов и прекратить борьбу с ними? После долгого молчания Тамара ответила мягко, но властно и непоколебимо:
— Вам известно, князь, что, приняв престол, я с божьей помощью старалась всюду насаждать справедливость и сохранять божественные законы. Помня, что наш Спаситель принял покаяние разбойника на кресте, я издала указ, чтобы раскаявшиеся преступники могли честной жизнью в монастыре искупить свою вину и спасти душу. Наравне со справедливостью нельзя забывать о милосердии. Поэтому я обращаюсь к вам, как к братьям, и прошу вас: подадим друг другу руку помощи в разумном управлении страной. Не будем притеснять бедных, отягощать крестьян налогами. Пусть наше отечество славится делами милосердия и добродетели!