— О, преславная царица! — воскликнул Юрий. — Я чувствую себя как во сне. Жалкая слабость овладела мною, я умирал от тоски, но милость, которую я услышал от Вас, осветила мне жизнь. Я готов кинуться в самую жаркую битву, дабы прославить Вас и Иверию бранными подвигами!
Тамара отпустила князя милостиво, примирившись с ним из-за его скромности и покорности; Юрий же ушел от нее, воспрянувший духом, так как был уверен, что царице не придется сдержать своей клятвы, и она в скором времени сделается свободной.
Юрий хорошо знал нравы византийского двора и не сомневался, что Исаак не выпустит царевича из темницы, и тому придется быть в заточении до нового государственного переворота — свержения императора. Юрий был настолько ослеплен любовью к царице, что крайне легкомысленно отнесся к ее предупреждению, полагая, что, когда они повенчаются, он сумеет склонить Тамару быть его женой, и она не сможет долго противиться его чувству.
Весть о предстоящем браке царицы с русским князем быстрее молнии разнеслась по всей столице. Больше всех торжествовали Абуласан и его приверженцы. Планы и расчеты их полностью оправдались и привели к желаемой цели. Они допросили Донаури о разыгравшихся событиях в Константинополе и, еще не имея от своих посланных подробного извещения, вполне доверились его сообщению. Все знали, что Донаури был сторонником Сослана и не стал бы распространять по Иверии ложных слухов о его гибели.
Один Микель не разделял радости Абуласана. Вместе с предполагаемой гибелью Сослана у него отпадала всякая надежда на приобретение древа креста у Саладина. Втайне он негодовал на себя, что послушался Абуласана и настоял перед царицей на поездке Давида в Константинополь. Но эти запоздалые сокрушения отнюдь не изменили его решения относительно замужества Тамары, вместе с Абуласаном он горячо приветствовал ее согласие и начал пышные приготовления к свадебным празднествам и коронации Юрия.
Бесчисленные милости дождем посыпались на население. Бедные получили щедрые подаяния, церкви были обогащены золотом и драгоценными каменьями, и все это делалось для того, чтобы увеличить славу русского князя, снискать ему любовь и уважение в народе и заставить всех забыть про Сослана.
Возведение Юрия на царство произошло в Сионском соборе со всей торжественностью греческих обрядов. Полководцы и вельможи, по византийскому образцу, подняли на щит князя Юрия и внесли его в Сионский собор.
Юрий воссел на золотом престоле, украшенном рубинами и алмазами, по правую руку Тамары: епископы облачили его в царскую одежду, перепоясали мечом, а Микель возложил на него золотой венец и дал в руки скипетр. Получив эти знаки царского достоинства, Юрий невольно перенесся мыслями на русскую землю, где еще ни один князь после Мономаха не короновался на царство, не облачался в порфиру. Он первый из всех русских князей был наименован «августейшим» царем, державным повелителем семи царств, раскинувшихся между странами Запада и Востока. Впервые также русский князь утверждался царем в иноземной стране и становился равным византийским императорам не только по внешнему блеску и силе, но и по влиянию на всю восточную политику. От волнения он едва слышал, как хор певчих пропел величание. Микель, став перед алтарем, громко возгласил сначала по-гречески, потом по-иверийски: «Он достоин царствования!». Затем началось венчание Юрия с Тамарой. Среди придворных было нескрываемое ликование, но простой народ, несмотря на обильные милости, хранил угрюмое и недовольное молчание. Печальный вид царицы внушал всем жалость и ясно говорил, что повелительница Иверии оказалась в плену у своих недоброжелателей, стремившихся как можно скорей лишить ее свободы и сковать брачными узами.
Юрий находился в самозабвении от счастья соединения с Тамарой и от мысли, что скоро будет управлять обширным царством, решать государственные дела, воевать, прославлять царицу воинскими подвигами и поддерживать отношения с Киевской Русью в укор своему гонителю, князю Всеволоду.
Во время свадебного пира в Метехском замке царица хотя и казалась спокойной, но улыбка ни разу не осветила ее лица, и никто из присутствующих не был удостоен ее внимания. Она с молчаливым безразличием относилась к веселью пирующих, давая понять Микелю и Абуласану, что этот брак по принуждению ни ей, ни им не принесет счастья. Она только искала предлога, чтобы незаметно удалиться из зала, как вдруг появилась Астар и, остановившись возле дверей, знаками показала, что ей нужно передать царице известие чрезвычайной важности.
Ссылаясь на усталость, Тамара тотчас же покинула пиршество и скрылась в дальних покоях. Астар доложила ей, что явился гонец из Константинополя с каким-то тайным поручением, которое он не может открыть никому, кроме царицы.