Сзади наступавших войск медленно двигался чрезвычайной высоты земляной курган, который вырастал по мере своего продвижения, так как воины все время продолжали сыпать на него землю. Под Акрой вдруг выросла целая гора.
Непрерывный страшный гул наполнил всю равнину. Стрелы пронизывали свистом воздух; от сильных ударов мечей, копий и сабель раздавался треск, с которым сливался звон щитов и шлемов.
При виде этого зрелища Сослан мгновенно забыл о своих сомнениях и тоске и преисполнился отваги и рвения. Он надел боевые доспехи, которые сделали его еще более неуязвимым и величественным. Стальной панцирь с богатой золотой насечкой облегал его высокий стан; ноги и бедра были покрыты легкими кольчугами, а башмаки украшены бляхами, как и нарукавники. На голову был надет стальной шлем с забралом, который должен был не только предохранять его от ударов, но и скрывать лицо, так как он не хотел, чтобы его видели. Широкий длинный меч висел на правом бедре, на левом боку — стальная секира, а в руке он держал копье со стальным наконечником. Щит он подвязал вокруг шеи, чтобы руки могли свободно действовать.
В такие же доспехи облекся и Гагели; и, сев на своих скакунов, они помчались к указанному месту, строго приказав Мелхиседеку не отлучаться от шатра и ждать их возвращения. Мелхиседек проводил их с глубокой скорбью, как бы надолго расставаясь, вопреки приказанию поручил Тимофею, старшему из слуг, хранить золото и драгоценности, захватил оружие, доспехи и направился за царевичем.
Сослан и Гагели недолго оставались без дела. Толпа мусульман напала на окопы, и им пришлось отбиваться так решительно, что большинство было сброшено в ров, остальные убиты на месте. Вслед за ними появились новые отряды, действовавшие с большим проворством и ловкостью. Они засыпали стрелами бесстрашных витязей, охранявших вход, пробрались через ров и вступили в единоборство с Сосланом, надеясь свалить его и пробиться в лагерь крестоносцев. Очевидно, это были только разведывательные отряды, так как вскоре на горизонте появилась подозрительная темная туча.
Гагели, хоть и помогал Сослану в борьбе, но ни на минуту не забывал следить за ставкой Саладина и, заметив, как потемнел небосклон, в тревоге промолвил:
— Клянусь святым Георгием, это движется мусульманская рать. Вчерашний посланец был прав. Вероятно, Саладину стали известны намерения королей идти на приступ; он ввел их в заблуждение, сделав вид, что проник в крепость. Я уверен, что он находится в ставке и решил внезапно напасть на стан и отрезать нам путь к отступлению.
Туча медленно, но грозно росла, и вскоре уже не оставалось сомнений, что это двигались полки сарацин, очевидно, знавшие о начавшемся приступе на Акру и спешившие на помощь осажденным. Своим нападением они могли внести страшное смятение в ряды христиан и быстро разбить их в сражении.
— Немедленно отправляйся к графу Шампанскому, — распорядился Сослан, — и извести об опасности. Если это рать Саладина, то он захватит стан, и я буду отвечать перед герцогом Гвиенским.
— Убирался бы он к самому дьяволу, этот герцог Гвиенский!! — выругался про себя Гагели, с ужасом думая, в какую ловушку попал Сослан и все благодаря неосторожности и доверчивости, проявленной им по отношению к какому-то неизвестному рыцарю, о котором они ничего до сих пор не слыхали в лагере. С беспокойством и возмущением Гагели сел на коня и помчался в сторону Акры, решив найти самого герцога Гвиенского и заставить его бросить свои войска обратно в стаи на помощь Сослану.
Тем временем под стенами города шла кровопролитная битва. Все христианские рати смешались, нельзя было надеяться найти там кого-либо из витязей или начальников войск, так как все они сражались уже на стенах самой крепости.
— Где отряд графа Шампанского? Где герцог Гвиенский? — спрашивал он всех попадавшихся ему по дороге рыцарей, но никто не слушал и не давал ему ответа. Он поскакал по направлению башни «Проклятой», но там шло самое ожесточенное сражение, и граф Шампанский с королем Ричардом, как ему сказали, бросились на приступ башни, надеясь прорваться и водрузить там английское знамя.
— А где герцог Гвиенский? — в отчаянии спрашивал Гагели, видя, что никакой помощи не получит для Сослана, который обречен был пасть первой жертвой в неравной схватке с ратью Саладина.