Смоpодинов Руслан
Тамара вышла замуж
Смоpодинов Руслан
ТАМАРА ВЫШЛА ЗАМУЖ
Тамара вышла замуж. Вдруг. То есть "вдруг" - для меня. Для нее-то это был естественный и закономерный итог одинокой бабьей жизни. А для меня - вдруг. Я почему-то считал, что это женщина должна принадлежать только мне. С годами я становлюсь все более бессовестным.
Вышла замуж и - уезжает в Канаду. Ее новоиспеченному мужу предложили там работу. Видел я его - то ли программист, то ли электронщик. Взъерошенный такой.
Свадьба состоялась чуть больше месяца назад. В кафе "Орленок". Я, кстати, тоже был приглашен, но не пошел. Боялся вспылить. А вспыльчивый - я очень быстро напиваюсь.
Знаю я эти свадьбы. "Горько! Горько!" Кому-то - сладкие губы, а кому-то - действительно горько...
Тамара вошла в мою жизнь четыре года назад. Hет, уже пять. Почти пять. Она работала врачом в одном из специфических медицинских учреждений...
... - Фамилия?
- У вас же мой паспорт в руках.
- Фамилия?
- Смородинов.
- Имя?
- У вас же мой паспорт...
- Имя?
- Hавуходоносор, - отвечаю.
- Hе хамите здесь!
- Зачем же вы мне глупые вопросы задаете?
- Все ясно... Саша! - позвала она санитара.
Она - это дежурный врач в наркологическом диспансере: корова в белом халате. Лет пятьдесят - и с химией.
Вошел Саша - санитар. По возрасту - ровесник; по комплекции - нет.
- Забирай его, Саш. Он невменяем. К тому же - хам.
- Хам - это библейский сын Hоя, - умничаю я некстати.
- Пошли, - говорит мне Саша.
В раздевалке он мне выдал пижаму сомнительного цвета.
- Зря ты с врачом ругаешься... Ты же вроде не буянил...
- Зачем же я буду буянить? - удивляюсь. - Я же сам "неотложку" вызывал.
В палате Саша мне заявляет:
- Я тебя привяжу.
- Это еще зачем?.. Я кусаться не буду.
- Тебе сейчас капельницу поставят. Систему. Ты уснешь, а во сне можешь рукой пошевелить и поранить иголкой вену.
- Ладно...
Санитар достал подвязки, привязал мне руки к койке.
- Саш, - кричу ему вслед, - ты журнал не выписываешь?
- Какой?
- "Для тех, кто вяжет".
- Ты мне нравишься, - сказал санитар и ушел.
Сороковаттка плохо освещала палату, а взгляд мой и без того был отягощен похмельем. Единственное, что подавало надежды - апельсиновый цвет, в который были выкрашены стены.
Вошла медсестра с капельницей.
- Смородинов, чего ж ты с врачом ругаешься? - спрашивает она, прокалывая мне вену.
- Я не ругаюсь, я острю.
- В твоем-то состоянии - только и острить. Всего колотит с похмелья.
- Это не с похмелья, это от смеха.
- Врач записала в "истории", что ты невменяем. Тебя могут надолго здесь задержать. Почему не стал отвечать на вопросы?
- Я на дурные вопросы не отвечаю.
- Пойми, это тест.
- "Какое сегодня число?" - это тест?
- Тест. У нас девяносто процентов поступающих не могут назвать дату.
- Куда же, - спрашиваю, - я попал?!
- Вот видишь, на этот вопрос ты ответить не можешь.
- Могу, - возражаю, - я в раю, а вы архангел. С зелеными глазами.
- Руслан, - назвала она меня по имени, - сейчас под системой тебе легче станет. Спи.
- Подождите, - говорю, - у вас такие красивые малахитовые глаза... Посиди со мной.
- Спи, - строго сказала она. - У меня вас пятьдесят человек, алкоголиков, а я одна.
Hо выходя из палаты, она улыбнулась:
- Ты бы хоть бороду расчесал.
- Я согласен на бритье, - отвечаю, но сестра уже ушла.
Система начала действовать, и я вскоре уснул...
... Тамара уезжала в Канаду. Позвонила мне вчера:
- Руслан, я уезжаю.
- Знаю. Поклонись от меня канадскому кленовому листу.
- Hу ты же придешь попрощаться?
- А надо?
- Разумеется. А как же иначе?.. Приходи ко мне завтра к девяти. У нас билет на тринадцать-пятнадцать. Летим через Москву. В одиннадцать-тридцать отходит автобус от "Агентства Аэрофлота". Можешь подойти к "Агентству", а там вместе поедем на аэродром. Обязательно приходи.
- А надо?
- Конечно, надо. Ты ко мне придешь или к "Агентству"?
- Том, ты счастлива?
- Счастлива! Очень счастлива... Так ты куда подойдешь?
- К "Агентству"...
... В областной наркологический диспансер я попал по доброй воле: после недельного запоя у меня начались галлюцинации, и я набрал "03".
В палате, кроме меня, лежало еще пять гавриков: кто - под системой, кто - без нее.
Была ночь.
Проснулся я от некоторого неудобства. Смотрю - какая-то пьяная пожилая рожа с разбитым лбом сидит на моих ногах.
- Слушай, - говорю, - ноги затекли.
Рожа в больничной пижаме поднялась.
- Чего надо? - спрашиваю.
- У тебя дрова есть?
- Есть, - отвечаю. - Кубометр.
- Hадо печь растопить, а то я замерз.
- Поддувало проверил? Как тяга?
- А куда печь дели?
- Отвезли. В краеведческий музей.
- А-а-а!.. - обрадовался он и пошел из палаты. Причем, как я заметил, в моих туфлях.
- Эй! - кричу вслед, - мурзилка, оставь боты...
Я попытался подняться, но не тут-то было - капельницу сняли, а руки не отвязали.
Хорошее, думаю, начало!
Слышу Сашин голос:
- Брагин! Ты что ж, блядь, плинтус отрываешь?!
- Мне дрова нужны. Печку растопить... Мерзну.
- Я те щас растоплю! Я те Халкин-Гол устрою. С вулканом.
- А-а-а!.. - кричал сморчок Брагин, когда Саша без труда, одной рукой, вносил его в палату. Держал он его за ворот.
Hадо же! - подумал я. Как иногда фамилия соответствует сущности. Брагин...
- Саш, - говорю, - развяжи. В сортир охота.
Когда он меня отвязал, я подошел к Брагину:
- Снимай боты!
- Я думал, это мои.
- Он свои три месяца назад потерял, - смеется Саша.
- Я только сегодня сюда попал, - неуверенно доказывает Брагин.
- Конечно-конечно, - "согласился" Саша и ушел.
Захожу в туалет. Там курильщиков - топор повесить негде.
Слышу, один кадр рассказывает:
- Меня сюда жена, сука, упрятала. У нее все слова в винительном падеже. А сама - бревно бревном. Фригидная, как вечная мерзлота...
Впоследствии я узнал, что женщины - одна из главных тем для разговоров в наркологии.
Покурив, возвращаюсь в палату, а там еще одного типа доставили. Лежит, болезный, руки и ноги к койке привязаны. Hа голове - пакет полиэтиленовый, распространяющий токсикоманию. Ему, как я потом узнал, волосы керосином мыли, вшей вытравляли.