— Дедушка очень любил Колю, называл его прирождённым наездником.
Я в который раз кивнул, мол понятно.
Она отложила картонную коробку с фотографиями в сторону. — Ты очень на него похож, только поменьше ростом. Погоди, сейчас вернусь.
Взяв керосинку, ушла в пристроенную к дому крытую веранду.
— Вот, смотри какая. Это папа ему дарил. — На руках грустной девчонки лежала светло‐коричневая кожанка. — Примерь, пожалуйста.
Я встал и обнял Надю, зажав между нами её подарок.
Умыв зарёванную мордаху, комсомолка, спортсменка и несомненно красавица села доделывать накидку. Я же, довязав свою, занялся чисткой оружия.
К пяти часам утра, устав ждать когда она заснёт, начал собираться в дорогу. Носки, трусы, майка, Колины брюки из которых он вырос, свитер и сверху куртка. Обычный вещмешок с продуктами, сменным бельём и прочими мелочами, догрузил "железом", оставив при себе один ТТ с запасным магазином и одну "эфку". Скатку с накидками собирался приторочить сверху.
Ловлю на себе внимательный взгляд из под чёлки. Сейчас будет очевидный вопрос.
— Ты уходишь?
Кивок.
— Я могу пойти с тобой?
Епт‐тыть! А это было неожиданно. На мой категорический отказ, последовало очередное слезливое пожалуйста.
Чёрт! Ещё час и выходить будет поздно.
В ответ на сжатые кулачки у груди показал часы и пять пальцев.
Понятно, что в пять минут она не уложилась. Маленькой женщине понадобилось полчаса. Были забракованы: чемодан; платья; туфельки; кофточки; расчёски и иже с ними. Вынужденно поменял свою обувь на большую, отдав ей 37‐ой размер. Также одобрил брюки на завязках и бушлатик из серого драпа. На голову девочка надела смешную беретку тёмно‐бордового цвета, сказав что мамина. Скатки и флягу ей — лопатку мне. Выходим.
***
Дальше иду один. У меня есть задание. Должен его выполнить. Останешься с теми военными. Они недалеко.
Сука! Сука! Зарекался же связываться с бабами! И нет бы она стонала, или жаловалась на трудности, усталость я бы мог понять. Не-е-ет! Это недоделанная мать Тереза, мать её разтак. Перевязать раненого — она; взять с собой семью из трёх человек — опять она. Кто готов делиться продуктами? Точно! Надя Кувшинова! Ей больше всех надо! А жажда общения? Её так и тянет выйти из кустов (где мы прятались) и пообщаться с очередным отрядом РККА идущим на восток.
— Почему? Что я не так сделала? Не бросай меня!
И опять слёзы.
Скрытность. Это важно! Нельзя чтобы нас видели. С тобой сложно.
Писал, долго раздумывая. Врать не хотел — отделался общими фразами.
Она замотала головой. — Я как мышка буду. Тихо тихо. Буду слушаться. Честное комсомольское.
Тьфу! Не срослось.
***
Следуя команде, орудие крутанулось, но последняя обойма уже выпущена, стрелять нечем.
Заряжающий простодушно развёл руками. — Всё командир, кончились.
— Связи так и нет. — Не спросил, а констатировал наводчик Демьян Галеев.
Сергей развернулся к нему. — Ну?!
Остальные из расчёта притихли.
— Я к чему веду. Из всего дивизиона стреляли только мы, ПУАЗО разбит, с кухни никого уже второй день. Надо что-то думать, не пропадать же зазря.
Капитан устало присел на лафет зенитки.
— Доложи комиссару, будем минировать орудие и отходить к седьмому посту. — Приказал, обращаясь к заряжающему.
Подрыв осуществили с помощью гранат и специально оставленного снаряда. Затем выдвинулись в расположение штаба.
— Сергей Владимирович, майор Барановский убит, принимайте нас под своё командование.
Ванштейн провёл хмурым взглядом вдоль строя. Тридцать восемь красноармейцев, один лейтенант и два сержанта. В наличии два ЗиСа, бочка бензина, стрелковое оружие и гранаты.
— Выдвигаемся! Будем пробиваться в направлении Минского укрепрайона. Шалдин, поедешь во второй машине.
В последующие дни, их отряд терял людей, но чаще вбирал в себя новых. После того, как их колонну расстрелял одиночный Мессер, они старались держаться поближе к деревьям. В какой-то момент услышав звуки боя, бросили машины и побежали через посадку, где вскоре оказались свидетелями, как немецкий танковый полк, при поддержке пехоты и артиллерийского дивизиона, атаковал переправу через реку Клеву.
Рядом с капитаном остановился Марк. Тяжело дыша после бега, тот мигом оценил обстановку. — Товарищ капитан, надо помочь нашим. Перестреляем расчёты с прикрытием и попробуем взорвать гаубицы.
Сергей обвёл взглядом скопившихся в посадке бойцов. Без раненых, почти полторы сотни винтовок, должны справиться.
— Слушай мою команду! Рассредотачиваемся вдоль деревьев и ждём, когда пехота противника дойдёт до того оврага. По моей команде, разом атакуем вражескую батарею. Боги войны! После захвата стреляем по танкам. Сапёры, вам задача уничтожить орудия в случае вражеской контратаки. К выполнению боевой задачи приступить.
***
Стрельба, взрывы, русская речь, беларуская мова, немецкий лай. Машины, мотоциклы, танки, пушки и броневики.
Я старался избегать открытых мест. В лесу врубал свои радары на полную. Если кто-то приближался к нам слишком быстро, мы прятались, пережидая под накидками. Других обходили дальней дорогой.
В первый день мы шли десять часов. С перерывами на перекус и отдых. По моим прикидкам, наша средняя скорость должна составлять три — четыре километра в час. В итоге, из точки А в точку Б (место, где мы остановились на ночь.), получилось километров двадцать по прямой. В полтора — два раза меньше, чем могли бы.
Спать заныкались в зарослях какой-то хрени зонтичного вида. То ли гигантский укроп, то ли мелкий борщевик. Местечко, не в последнюю очередь, выбрал из-за отсутствия мошкары.
Разведя костерок, используя веточки с рогульками, заварили в кружках чай.
— Как тебя зовут?
Приехали. Наконец-то догадалась спросить.
Вместо ответа, достал из куртки комсомольский билет и свидетельство о рождении Надиного брата. Его документы вытащил из потёртой женской сумочки, пока Надя мылась в бане.
Мягко говоря ей это не понравилось.
— Ты ползал по чужим вещам? Ты вор? Ты соврал про задание, а я как глупая коза иду с тобой?…
Устал. Морально устал. Не хочу этих разборок, слёз и упрёков.
Девчонка завелась, и прекращать не собиралась. В чём меня только не обвиняла. Спасибо, хоть фашистом не назвала.
Я достал блокнот, которым теперь постоянно пользуюсь, добавил пару строк и бросил к её ногам вместе с документами.
Завтра отведу тебя к нашим.
Спокойной ночи.
Сходил до ельника выломать лап помягче, а заодно успокоится.
Когда вернулся, блокнот с билетом и свидетельством, сложенные аккуратной стопочкой, лежали на моём мешке.
Проснулся ощущая низом живота тощую попу комсомолки. Во сне моя рука забралась к ней под бушлат и сейчас грелась на мягком пузике.
Красивая соседка, солнышко в ясном небе и чириканье пернатых на вершинах деревьев. Это успокоило бы любого, но не меня.
Вытащил свою шаловливую ручонку, зажал рот просыпающейся дурёхе и чуть потряс. Приложив палец к губам, натянул нашу маскировку, которая сползла во сне к ногам.
До фрицев метров сорок. Два мотоцикла, рядом четверо сидящих у костра и тридцать пять человек у двух грузовиков подальше. Вот пойдут сюда в поисках клозета и пипец котяткам, нам то есть.
— Немцы? — Шёпотом спросила Надя.
Я сжал ей руку.
Точно надо от неё избавляться. Один я легко уполз бы. Проблема не в том, что девочка, а в нашей с ней коммуникации. Постоянно писать? Сейчас, к примеру, это проблематично.
— Давай тихонько уползём. Я умею, нас папа учил, только покажи, в какую сторону.
Хм‐м. А может и не проблема.
Дождавшись, когда немцы начнут завтракать, а соответственно издавать больше шума, мы вылезли из зарослей, таща за собой наши вещи. Пропустив её вперёд, старался ползти так, чтобы вытянутой рукой касаться каблуков пыхтящей девчонки.