— Тды-тды! Тды-тды! Тды-тды… Тды-тды!
Заворожённые зрелищем пролетающих над ними бомбардировщиков, люди не сразу обратили внимания на эти выстрелы. Лишь когда задымил один из средних Ю-52 и стал вываливаться из строя, все вдруг бросились искать источник стрельбы.
Седой полковник поспешил за побежавшей толпой, позабыв что на проводе ожидает начальник штаба.
— Качай его! — Слышались крики впереди.
Пробившись через плотную стенку красноармейцев полковник чуть не провалился в отрытое в земле укрытие, но кто-то успел подхватить его под руки. Утвердившись на ногах Репников обнаружил рядом капитана.
— Ни буя себе бегемотище. — Тихонько прошептал Удянский.
Посередине пустого пятачка стоял высокий красноармеец поистине богатырского телосложения. Необращая внимания на собравшихся вокруг него, он занимался тем, что перезаряжал пулемёт с торчавшим к небу стволом.
Увидев старших командиров боец встал по стойке смирно и представился. — Второй номер зенитного пулемёта красноармеец Терентьев!
— Первый номер зенитного пулемёта старший сержант Кувшинов! — Прозвучало из под земли, у самых ног командира артиллерийского полка.
Вылезая из ямы, на свет появился чумазый паренёк в ватнике на голом торсе.
Отстранив его в сторону, Репников подошёл к здоровяку и принялся трясти ему руку. — Молодец! Орёл! Как ловко подбил, любо-дорого посмотреть!
— Кх-м. Товарищ полковник. Это не я стрелял, это вот Коля подбил.
Все посмотрели на несуразного сержантика.
— Охренеть.
***
Утро не задалось.
Поднявшись засветло, притащил ведро воды для обливания и только начал упражняться, как моя оздоровительная гимнастика полетела к чёрту. Команда "Воздух" испортила весь настрой.
В начале потратил кучу драгоценного времени, на безуспешные попытки передёрнуть тугущий затвор пулемёта, хорошо на помощь пришёл мой второй номер. В итоге, на нервах, успел зацепить только один самолёт. Уже потом до меня дошло, что на самом деле, подбитый мной бомбардировщик, это что-то из области фантастики. Слишком уж они живучие, эти Юнкерсы.
Череда невезения продолжилась падением в отрытое вчера укрытие. Вообще-то, имела место быть банальная неуклюжесть Фёдора Михалыча — столкнул и даже не заметил. Перемазался, как чушка.
Минутка славы тоже не удалась — была подпорчена появлением старшего батальонного комиссара Симошенко, давшего всем ценные рекомендации. То есть, с помощью патриотических лозунгов и ненормативной лексики, разогнавшего всех по позициям. Мужчина оказался опытным воякой, его сбитым бомбардировщиком не проймёшь, записал мои данные и попистоффал по своим, несомненно, очень важным делам.
Дальше, "обрадовал" новостью ротный. За ночь разгрузились ещё пять эшелонов и наша рота получила приказ сниматься.
— Зря щель копали. — Посетовал большой Федя на командиров, заставивших делать бестолковую работу.
Конечно зря! Не было бы этой долбаной щели, я бы в неё не свалился. Продолжая оттирать грязное лицо свежим снегом, подумал, что лучше иметь немцев из укрытия, чем немец поимеет нас в чистом поле. К тому же, рытьё окопов является лучшим способом занять делом новобранцев.
— Давай Фёдор Михайлович нашу аркебузу отковыривать, без твоей силушки я не управлюсь. — Польстил напарнику, в надежде откосить от физических напрягов. Право на отдых я сегодня уже заслужил.
Пока шатался в поисках чего либо напоминающего гвоздодёр, смекалистому богатырю пришла в голову великомудрая хитрость. Он вытащил запирающий штифт, снял с поворотного узла тело пулемёта и отпилил верхнюю часть ствола, чуть ниже вбитых костылей.
Наблюдая издалека за процессом демонтажа, вернулся, когда Терентьев расколол топором получившийся чурбак и высвободил костыли. Пулемёт был готов к транспортировке.
— Надо бы нам санки смастерить. Что скажешь Фёдор Михалыч? Заманаемся же тащить на горбу.
Федя был со мной полностью согласен. Получившаяся куча была великовата, а шансы, что наш агрегат удастся подбросить в один из грузовиков, были весьма призрачны.
Машин было очень мало. На всю дивизию выделено всего восемнадцать автомобилей, это считая со штабными. Тем более, больше половины из них ещё находились в пути.
Судя по сумотохе вокруг, не мы одни задались этим вопросом. Ушлые миномётчики уже рубили волокуши под свои "Тульские самовары".
Выдумывать не стали. Срубили парочку молоденьких кривых берёзок, связали их проволокой и нагрузили патронными ящиками, а пулемёт, укутав моим плащом, положили сверху.
— Опять немец летает! — Заметил кто-то из пехотинцев.
От нас южнее, ближе к городу, кружил на четырёхкилометровой высоте, очередной "Юнкерс", только теперь это был небольшой разведчик. Кроме наших истребителей, которых почему-то не видно, на этой высоте ему больше ничего не грозило. И он плевать хотел на усилия советских зенитчиков. Им нужно быть чертовски везучими, чтобы попасть в него.
— Высоко летает гад. Как считаешь, ты бы попал по нему? — Задал вопрос уверовавший в чудеса Терентьев.
— Из чего покрупнее попал бы, но в него не надо попадать, это разведчик. Сейчас он найдёт тех, кто обидил маленького Фрица и позовёт друзей постарше, вот в тех, будем палить со всей своей пролетарской сознательностью.
— Ёлки зелёные! Так надо ротного предупредить! — Забеспокоился здоровяк.
— Думаешь наше начальство не понимает? Их в военных училищах обучали, сами разберутся. — Спокойно рассудил, не желая прослыть паникёром.
На что напарник выдал следующее. — Какое в дупу училище?! Он бригадир с подшипникового завода! Нас вместе призывали.
— Командир разведроты? Бригадир? — Мягко говоря, не поверил. — Ну, значит другие скажут. Не все же с завода?
— Кадровых командиров мало, в основном из запаса и мобилизованные. У пехоты знаешь кто командует? Два полка, как положено — полковники. А в сто сороковом? — Напустив на себя важный вид, напарник сделал паузу. — Даже не майор, или капитан, а старший лейтенант. — Увидев моё охреневшее лицо, он поспешил добавить. — Да ты не журись, отслуживших здесь много, народ призывали из старших возрастов.
Сороколетние солдаты и лейтенанты в командирах полка. Много же мы навоюем с таким составом. Ну, на фиг! Схожу-ка до Игоря свет Владимировича, потолкую о возможной мести люфтваффлеров.
***
Боестолкновений, как таковых, ещё не было, а первые потери вот они — немолодой стрелок из сто сорок четвёртого застрелился на глазах товарищей. Что с ним было не то? Слишком тонкая душевная организация? Так у него башка наполовину седая и в семье все живы здоровы. Испугался и поехал кукухой?
— Коля, — Голос Фёдора оторвал меня от разглядывания занесённого снегом трупа. — пойдём в хату, погреемся.
— Почему его не хоронят? — Спросил по дороге к дому.
Обстучав сапоги о высокий порог, Фёдор ответил. — Наверняка не знаю, но мужики говорили что это приказ Смолянцева — труса не закапывать.
— Слыхали о наступлении? — Спросили нас красноармейцы набившиеся внутрь. — Приказ Жукова. В восемь утра выступаем на Руднево.
Етить колотить, наконец-то. Задолбало ничегонеделание.
— Всей дивизией? — Уточнил Федя. — С пушкарями?
— Здесь один дивизион оставят с полком Смолянца. Вроде как в резерве. — Ответил артиллерийский летёха, знавший больше других.
***
Я снял противогаз и протёр вспотевшее лицо.
— Фёдор Михалыч, дай водички глотнуть, пока эти тараканы опять не полезли.
Здоровяк отвлёкся от набивки магазинов.
— Держи. — Произнёс он протягивая полупустую фляжку.
— Что с патронами? — Спросил, лишь бы нарушить тишину. Так-то и сам контролировал наш боезапас, но решил дать напарнику почувствовать себя полезным. А то я воюю во всю, а Феде только и остаётся, что набивать банки и гадать, куда это я стреляю.
— Бронебойные. Четыре по тридцать осталось, остальное израсходовали. — Произвёл он нехитрый подсчёт. И не преминул напомнить. — Ротный приказывал беречь патроны, а ты палишь и палишь.