— Что-то хотел, боец?
Тот смутился, но, пересилил себя и всё таки решился задать вопрос. — Товарищ капитан, вы из НКВД?
Связист ощутимо напрягся.
— Допустим.
— Коля ушёл и просил передать вам, что будет говорить только с Геллером.
***
Не понравился мне этот капитан и не понравились его разговоры с вооруженной группой поддержки, прибывшей вместе с ним. Неприятные для меня подробности ими обсуждались. Настолько неприятные, что пришлось срочно вставать на лыжи. Буквально тырить лыжи и улепётывать. Пока диктовал Терентьеву, что сказать гэбэшнику, пока собрался(жаль, был вынужден оставить отличные сапоги и часть летнего обмундирования, но я не Фёдор, чтобы таскать на себе десятки килограмм). Прихватил чью-то самозарядку взамен Мосинки и был таков. Успел выскочить в последний момент.
Теперь придётся переходить на нелегальное положение, то есть, стать официальным дезертиром. Ну, и хрен бы с ним, всё равно не ужиться мне в армии. Мог бы получить приказ, без права отступления. В том же Руднёво, я выжил скорее не благодаря чему-то, а вопреки. К тому же, результативность моей стрельбы будет бельмом на глазу у начальства. То, что прокатило в неразберихе, в следующий раз обязательно выплывет наружу. Сколько я вчера фрицев нащёлкал? Больше сотни! А сколько пулемётных и миномётных точек подавил, сколько движков перепортил? М-да. Ладно. Голова на плечах, документы в кармане, винтовка за спиной, а враг известен. Заполучить бы ещё верного коня и оруженосца и будет вообще супер, я даже согласен на машину с водителем.
Направление, куда податься, выбирал недолго. Конечно на запад, тут без вариантов. Буду искать по пути места для ночёвки, делать вылазки и двигаться дальше. Так себе план, но зачем усложнять, если это работает.
Красоту чистого от облаков небосвода портят грузные железные птицы с крестами на крыльях. Летят бомбить сволочи. Посматривая, не мелькнёт ли где Мессер, пересёк замёрзшую речушку и вскоре вышел на опушку леса. Всматриваясь на доступное мне расстояние, оценил несколько возможных маршрутов, естественно выбрав тот, где была заброшенная сторожка. Но, сначала надо посетить деревушку на юге от меня. Мне нужны продукты, а до неё всего пара километров и я вполне успею заглянуть туда до темноты.
Деревня, это не супермаркет, рубли им вряд ли нужны, а воровать мне совесть не позволяет. Поэтому потратил минут двадцать и пристрелил парочку здоровенных, ещё недолинявших зайцев для обмена. И это я выбирал лёжки тех, что обитали поблизости. Больше времени ушло на то, чтобы забрать их из чащобы, чем на их поиск.
— Куда торопишься солдатик? От немца бежишь?
— Нет, дедушка, на охоту ходил, видишь каких красавцев добыл. — Ответил сухенькому старичку волочившему в деревню пустые санки.
— Да, хороши зайчишки. Не больные? Покажи ближе, а то старый я, глаза плохо видят. — Старик поправил тулуп и протянул вперёд руку.
— Э, нет, дедушка. Ищи дураков в другом месте. Я тебе зайца, а ты раз и убежишь. — Не поддался на видимость немощности селянина. Больно острый у него топорик за пазухой.
Он хмыкнул, лицо построжело, а когда перестал горбиться, то враз сделался выше. — Хм-м. Глазастый отрок, раскусил старого.
Видимо бурная молодость у него была, просчитал меня. Я ведь тоже не просто так стоял. Винтовка вроде бы неправильно на ремне висит, а мне только руку положить.
— Дед, хорош выкруживать. Давай прямо. С меня зайцы, а с тебя хлеб, крупа и трошки соли. Идёт?
— Зайчатинка не помешает, только не получится у нас мены. В деревне нехристи эти на постое, чтоб им пусто было. Убьют тебя отрок. — Сказал дед показывая на виднеющиеся дымки от печей. — Вот, Васятку юродивого на горку возил хоронить, вчерась убили, а он вовсе безобидный был.
— Чего они у вас тут забыли, у вас же глухомань несусветная? — Судя по мотоциклам, эти четверо были из разведывательного батальона танковой, или мотострелковой дивизии. — Давай мы их того. Не хочется остаться голодным из-за фашистов.
Дедок было встрепенулся, но тут же скуксился. — Не-е, постреляют, там у пятерых автоматы. — Он глянул на мой вещмешок. — Хотя, если гранату кинуть.
— Не надо гранаты. Щас я их выманивать буду. Как зайчиков. Раз — два — три — четыре — пять, выхожу тебя искать!
Стреляю в единственного, кто был на улице, если быть точным, то в уличном туалете. — Т-туф-ф! — Первый готов. Только, как бы он теперь в нужник не провалился.
Охреневший старик переводил взгляд с меня на деревню и обратно. Ну да, далековато, но чукча не местная однака, немца в глаз стрелял и в тундра уехал.
Я дождался, когда на звук выстрела выскочат остальные.
— Дедуль, а чей это семистенок, где фрицы обосновались? Хотя ладно, уже без разницы.
— Т-туф-ф! Т-туф-ф!… Т-туф-ф! — Ещё пятерых. Остался один трусливый жирдяй, прыгнувший за сруб колодца. Шустрый гадёныш.
— Ну, что, пойдём? Кура, млеко, яйки? Партизаны в лесах есть? Так, погоди дедуль, вроде жирный зашевелился. Т-туф-ф!
Пока я перезаряжался, старик сидел на своих санках и обречённо ожидал появления злых гитлеровцев.
— Дед, мы тут так замёрзнем. Пойдём, всё, нет гадов, кончились. — Упёртый персонаж попался, в чудеса не верит. Если бы силком не потащил, так бы и сидел.
Немцы действительно оказались разведчиками, только неправильными. Как приехали три дня назад, так и остались. Уехать им помешал обильно выпаший снег, так эти полудурки решили подождать оттепели, хотя дед Андрей им русским языком говорил, что будет только хуже. Халтурщики, едут по чужой земле, а язык выучить не удосужились.
Пожилая чета Буравцовых, выставила на стол всё, что не сожрали гитлеровцы.
— Николай Иванович, вот, я тут вам собрала поснедать, не побрезгуйте. — Уважительно произнесла Анна Родионовна.
Я присмотрелся. Нет, не смеётся, она сейчас абсолютно серьёзна. Разговаривает со мной, как со взрослым человеком, находящимся в немалых чинах. Странно, я точно знаю, что дед рассказывал без подробностей. Да убили немцев, но как и что, она не в курсе. Так с чего она на цыпочках передо мной бегает? Да и дед ходит пришибленный, неужто в чудеса поверил? Неспроста это.
— Спасибо хозяюшка. — Я сел за стол, поблагодарив за приглашение.
М-да, бедновато в деревне живут. На восемь дворов, из живности, пара десятков куриц, одна корова и всё. Конечно, припрятано в подпольях, но так, лишь бы до весны дожить. Наверное, гансы каждый за двоих ели. Ну, не могут быть продуктовые запасы такими скудными. Это в деревне-то, где огороды такие, какие сможешь обработать.
На столе стоит чугунок с картохой, квашенная капустка в широкой миске, тарелка со здоровенной яичницей, пожареной с лучком и ароматный каравай подового. Из мясного ничего не было, окромя нежно-розового сальца нарезанного тонкими пластинками, его я сразу придвинул к себе поближе. Зайчатина ещё тушится и будет готова не скоро.
— Николай Иванович, расскажите нам, как вы смогли? — Спросила Анна Родионовна, когда собирала со стола. — Один, и таких важных генералов смогли в плен взять? Самого фельдмаршала.
Мои округлившиеся от удивления глаза, чуть не выпали на скатерть. Откуда?! Как они узнали?!
— А орден вам сам товарищ Сталин вручал?
Какой орден? Ё-моё! Скосил глаза вниз. Вот дурак. Снял ватник и свитер, а про награды на гимнастёрке забыл и сверкаю ими, как медный таз на солнце, смущая этих простых людей. Откуда только в этой глуши взялась газета со статьёй про меня.
Наговорил им всякого, смешивая описания Москвы настоящей и будущей. Рассказал про награждение и какой из себя Калинин. Вспомнил про пограничников, получавших медали вместе со мной. Про "подвиги" не стал говорить, несмотря на просьбы хозяйки. Дед меня поддержал, стукнув по столу кулаком. — Нечего тебе про кровь слушать.
После плотного ужина меня совсем разморило и стало клонить в сон. Видя моё состояние Буравцовы закончили с распросами, отправив меня спать.
Утром состоялось торжественное собрание, это деревенские вышли провожать меня полным составом, все семнадцать человек. Мужское население было представлено двумя стариками под девяносто и дедом Андреем. Женщины, в основном, были старшего возраста, а за молодёжь вышли две девчонки по брови укутанные в пуховые платки. Красотки, одетые в полушубки с высоким воротом и в валенках. Они, невольно, вызвали у меня улыбку. Сколько им, лет по пятнадцать? Я вспомнил их ровесниц из двадцать первого века. В головах вечеринки, интернет и модные гаджеты. Попади сейчас такая в сорок первый — на расслабоне, с маникюром, а мамка хвать её и в подпол на трое суток. Так, или ложись под фашистов доченька, может не убьют. Потом истерики, депрессия и помощь психологов. Да-а. Чем труднее жить, тем крепче люди.