Собираю информацию и ожидаю допроса, возможно даже с пристрастием, вот только думаю, что допрашивать меня будут уже немцы. Большинство в здании понимает, что приход немцев в город неизбежен, вот и носятся пытаясь везде успеть. Мобилизация и эвакуация — в эти часы самые употребляемые слова. Чуть менее интенсивно идут разговоры о подготовке подполья и минировании значимых объектов. Про ловлю шпионов и врагов народа все временно подзабыли.
Ночью в здание забежали несколько человек, среди которых был Лигачёв. По их разговорам, стало понятно, что дела совсем хреновые. Началось время, когда каждый сам за себя. Пока военные защищают город, из него бегут все, кто может. Уже выпустили заключённых из тюрьмы, включая политических.
Обрадовавшись, что будут выпускать здешних арестантов, в нетерпении стал ходить по камере. Такие новости бодрят. Но, радовался недолго, ровно до того момента, как пошли первые выстрелы.
Старший майор госбезопасности лично руководил расстрелами. Два лейтенанта и пяток бойцов с винтовками заходили в камеры, зачитывали дурацкий, состряпанный на коленке приговор, после чего лейтенанты начинали стрелять из наганов.
В двух общих камерах по двадцать и восемнадцать человек, осталось двенадцать и семь человек соответственно. По каким-то непонятным мне причинам кончали не всех. Дальше пошли одиночные и на четверых. Ещё пятерых людишек в расход. Этих тоже стреляли не всех подряд.
Не буду бахвалиться — испугался. Сдохнуть я хотел там, но мне пообещали ВОЗМОЖНОСТЬ. Да, всего лишь мизерный шанс и может быть я сам виноват, что не справился. Но, чёрт возьми, обидно! Год в клетке СИЗО, месяц в лабораторном комплексе, удачный прыжок и помереть от пули в подвале НКВД?
— Чванов на выход.
Твою дивизию! Пронесло.
Спрятав перочинный нож в носок, вышел из парашного угла. Быстро оделся под удивлённым взглядом молодого энкавэдэшника, которого отправили выпускать пацана в одиночку.
— А чего это ты удумал?
Помахал руками, изображая глухонемого дурачка, вроде прокатило и он отстал со своими вопросами.
М-да. Как неговорящий должен объяснить, что кукла, сооружённая из матраса и пиджака, была нужна для отвлечения внимания и дать мне возможность выскочить в коридор? Конвойный даже не догадывается какой участи он сейчас избежал. Я собирался взять на душу очередной грех смертоубийства.
Вслед за остальными счастливчиками, меня вывели наверх и, чуть ли не пинком под зад, вытолкнули из здания. Неверя в свою свободу, я огляделся.
Из разговоров гэбистов знал, что местами городские районы просто перестали существовать. Сегодня налёты продолжались до половины девятого вечера и, кроме жилой застройки, немцы в хлам разбомбили аэродром с военным городком.
Здесь обошлось малыми жертвами.
Улица была освещена огнём догорающей крыши одного из домов. Её снесло взрывом и отбросило на проезжую часть.
Дома вокруг были сплошь двухэтажными. Фасады вычурные, даже помпезные, их первые этажи были приспособлены советской властью под торговлю и организации.
Можно было сказать, что этому элитному району повезло. Из видимых повреждений, воронка посреди дороги, побитые осколками стены и, уже упомянутая, сорванная крыша. Скрепленные листами железа доски обрешётки поливали водой из колодца и растаскивали в стороны.
Несмотря на ночное время, куда бы я ни повернулся, всюду сновали людские фигуры, многие из которых были в военной или милицейской форме. В сотне метрах справа, четыре женщины и помогающие им дети загружали полуторку вещами. Мягкие тюки сбрасывали из окна второго этажа, а тяжёлые или хрупкие предметы носили по лестнице дети постарше. Они не шумели, на идише не разговаривали, но по лицам и одежде угадать в них евреев было не сложно. Видать товарищ Сталин не всех в Сибирь выслал.
Переулком вышел в частный сектор, где залез в первый попавшийся пустой дом. Калитка, как и дверь, оказалась не заперта. Страннно, вроде не похож двор на заброшенный. Ещё не паранойя, но тревожность появилась.
Когда поднялся на низкое крылечко и принюхался более основательно, ноги сами дёрнулись бежать. Но рука, помимо моей воли, вцепилась в резную перилину крыльца с такой силой, что даже пришлось влепить себе нехилую пощёчину. После кратковременного приступа паники, вернулось самообладание и прошла дрожь в коленках.
Охренеть! Поначалу пропущенный мной, возле ступенек, из земли торчал хвостовик неразорвавшейся авиабомбы, сантиметров двадцать в диаметре.
Хозяева, скорее всего, убежали после такого-то гостинца. Но, к гадалке не ходи — вернутся обязательно.
Толкнул дверь и на негнущихся ногах прошёл внутрь, где обессиленно развалился на хозяйской кровати. Стёр со лба пот, осмотрелся через окна и, насколько получилось, просканировал округу.
Свет в окнах не горел, но жизнь кипела вовсю. В хатах гремели горшками, щёлкали застёжками чемоданов, вязали узлы и чистили оружие. Один интересный кадр закапывал на огороде пулемёт Максим.
Приблизительный план дальнейших действий вчерне уже накидан. По нему — уходить из города сейчас не следует, нужно будет наведаться в то негостеприимное заведение, из которого меня так невежливо выдворили. Потому, следовало подкрепиться и выспаться.
Обдумав свои планы на завтра ещё раз, пробежался по сараям и дому. Поменял штаны и рубаху, собрал два холщовых мешка всяких полезностей и вкусностей. Как белый человек перекусил за массивным круглым столом, потом обустроил местечко для ночлега, забравшись на душное горище. Внутри дома была приставная лестница, по которой поднял подушку, несколько одеял и с комфортом устроился возле открытого слухового окна.
Утро поприветствовало меня солнечным лучом, щекотавшим мой нос и близкими разрывами бомб.
С крыши обильно сыпался мусор, а стропила так угрожающе скрипели, что я поспешил на улицу.
Небо усеивали кучки разрывов от зенитных снарядов. На запад уходила пара десятков бомбардировщиков с чёрными крестами на крыльях.
— Тьфу. "Суки позорные". — Сплюнув, беззвучно выругался, не сдержав эмоций.
На удивление, в доме было действующее электричество и нашлась электроплитка. Вскипятив чайник, заварил чай с мелиссой и мятой. Плотно позавтракав, добавил часть найденной заварки к своим припасам.
Собранные мной два тощих мешка связал между собой и перекинул через плечо. Ну, как говорится, с богом.
Покинув приютившую меня избу, направился к горотделу НКГБ.
План, как проникнуть внутрь, составил сидя в камере. Осталось немного подкорректировать способ, как подобраться незамеченным с нужной мне стороны.
В принципе, это совсем несложно, с моими-то способностями. Обошёл здание с номером десять на табличке, забрался на гараж и спрыгнул во внутренний двор. Главное не торопиться и контролировать возможных свидетелей моего проникновения. Поднявшись по пожарной лестнице до последнего этажа, проник в окно через форточку.
Этот кабинет я присмотрел, как самый оптимальный. Его хозяина следовало бы сдать товарищам гэбэшникам, как злостного нарушителя режима секретности. Человечек был из категории людей, которые оставляют ключ под ковриком, а пароли и шифры пишут на бумажке и прячут на рабочем столе под стекло.
Открыв сейф запасными ключами из гардеробного шкафчика, выложил на стол тэтэшник с патронами, печати и по несколько штук разных бланков. Посмотрел в папках с делами принцип оформления и то, как капитан Ивашов Е. К. подписывал документы.
На то, чтобы подготовить N‐ое количество записок и заполнить пару бланков, ушло сорок минут.
Дождавшись, когда коридор опустеет, вышел, направившись к Лигачёву. Тот был у себя, отсыпаясь после бурной ночки. Интересно, а кровавые мальчики ему во сне являются?