— Я останусь здесь на ночь, — вызвалась жена Амбало.
— И я, — присоединилась к ней жена Гапипо.
— Я, конечно, тоже, — сказала Ивари. — Но и из мужчин должен кто-то остаться.
— Я остаюсь, — сказал Амбало.
Все примолкли: Вубани опять попыталась что-то произнести. И опять можно было разобрать только:
— Там… бе… ра.
— Мы уже послали за ним, Ни[23], — наклонившись к больной, ласково сказала Ивари. — Подожди немножко, он скоро придет. Обязательно придет!
Она сказала: скоро. Все так и думали, ведь Бамбера послали давно, вот-вот он вернется вместе с Тамберой.
Но прошел час, другой. А их все не было. Наконец появился Бамбер.
— Ты один? — спросила его Ивари.
— Да, Тамбера еще в крепости, — хмуро ответил Бамбер. — Скоро придет.
Скоро придет. Он должен был бы прилететь к постели умирающей матери. А его все нет.
Ушел дукун, за ним потянулись другие. В доме остались только самые близкие люди. И вот наконец пришел Тамбера.
Ивари встретила его гневными словами:
— Твоя мать при смерти. А ты и не торопишься повидаться с ней!
— Вы должны понять, — стал оправдываться Тамбера, — я не могу отлучаться из крепости без разрешения.
Он приблизился к изголовью матери.
— Ни, твой сын пришел! — вновь склонилась над ней Ивари.
Вубани медленно открыла глаза, увидела перед собой родное лицо сына и еле слышно прошептала:
— Тамбера.
— Да, это я, ма.
Долго она смотрела на него не отрываясь. Потом в уголках ее губ задрожала слабая, но счастливая улыбка. Да, Вубани сейчас была счастлива. Ее материнская мольба услышана: пронесшаяся гроза не задела ее сына, он жив, здоров… Она смежила веки.
Прошло несколько минут, и опять послышалось ее бессвязное бормотанье, прерывавшееся мучительными приступами кашля. Снова пошла горлом кровь…
Тамбера, понурив голову, безмолвно сидел у постели матери. Когда она затихла, вконец обессилев, он осторожно встал.
— Я должен идти, — сказал он Ивари. — Меня отпустили только на четверть часа.
— Как ты можешь сейчас оставить ее! Ведь это твоя родная мать. Смотри, чужие люди и те остаются, а ведь ты сын!
— Если я вовремя не вернусь, меня строго накажут.
— Но завтра, смотри, приходи обязательно.
— Я думаю, что мне разрешат.
С этими словами Тамбера покинул свой бывший дом.
Как только он вышел, Ивари, едва сдерживавшая негодование, взорвалась:
— Вот что получается, когда голландцы прибирают к рукам наших детей. Навестить умирающую мать и то без разрешения нельзя!
— Совсем парень с дороги сбился, — прошептал Амбало, боясь, как бы его не услышала Вубани.
— Кто бы подумал, что Тамбера принесет столько горя отцу с матерью, — покачала головой его жена.
— И ничего удивительного нет, — сказала жена Гапипо. — Как влюбился в эту голландскую девчонку, так никакого с ним сладу не стало. Отец с матерью стали чужие. Но я другое в толк не возьму: неужели он не замечает, что весь Лонтор ненавидит голландцев. Как будто не на его глазах столько людей погибло!
— Он сам, видно, хотел бы быть голландцем, — вздохнув, сказала Ивари.
— Ничего подобного. Тамбера не хочет быть голландцем, — возразил Бамбер.
Имбата сидел на террасе, вместе с Ламбару. Он вышел сюда сразу, как только оставил больную жепу на попечение Ивари, и за все это время ни разу не подходил к Вубани. Лишь вечером, когда совсем стемнело, он вернулся в комнату, где лежала умирающая.
Люди, оставшиеся в доме Имбаты, до поздней ночи вели вполголоса неторопливый разговор. Постепенно голоса начали умолкать — уставших людей клонило ко сну. Женщины устроились в той же комнате, где лежала Вубани, мужчины ушли спать на заднюю половину. Решили по очереди не спать, сидеть возле больной: ей каждую секунду могло стать хуже.
Утро не принесло с собой облегчения. Все чаще на губах Вубани появлялась кровь. Как и вчера, надсадный кашель раздирал грудь.
Несколько раз прерывающимся голосом она звала Тамберу. Но сын все не приходил. Чтобы успокоить больную, Ивари то и дело говорила ей:
— Ну подожди немножко. Он сейчас придет.
Но Тамбера в тот день так и не появился.
Минула еще одна ночь. С утра Вубани опять стала звать сына. Все ждали, что сегодня он непременно придет. Он ведь знает, что мать при смерти. Но час проходил за часом, а Тамберы не было. Вубани совсем ослабела. Жизнь едва теплилась в ней.
День уже клонился к вечеру, когда в ворота голландской крепости вбежал Амбало. Десять минут спустя он уже спешил обратно.