— О чем это ты, Вубани?
— А о том, что эта племянница ван Спойлта принесет еще много несчастья.
— Верно, Вубани, верно. Но что мы можем поделать? Ведь она, наверное, сюда вернется? Мы, женщины, оберегаем наши семьи, храним верность адату, а какая от этого польза? Мужчины совсем нас не слушают, все делают по-своему.
— Да-да, и мой муж совсем забыл наши старые обычаи, — вздохнула Вубани.
— А ты думаешь, Ламбару лучше? Пусть Ривоти одевается, как эта голландка, пусть что угодно вытворяет, ему и заботы мало.
Продолжая поверять друг другу свои огорчения, обе женщины пошли в кампунг. На побережье остались одни мужчины. Тесным кольцом они обступили старосту.
— Так велел господин ван Спойлт, — говорил им Имбата. — Хотя его здесь и не будет, мы должны выполнять все, о чем договорились. На то время, пока он в отъезде, за него остается господин Хайтен.
— А что мы должны выполнять? — спросил кто-то.
— Менять рыбу, фрукты и все другое на деньги, — объяснил Имбата. — Только теперь порядок будет иной, мы с ван Спойлтом уже все обсудили, как лучше. С завтрашнего дня все приносят свежую рыбу, овощи, фрукты в одно определенное место, а голландцы будут приходить туда и покупать за деньги, что им нужно. Место, где покупают и продают, называется базар. Давайте теперь решим, где у нас будет этот базар.
— А прямо здесь, на берегу, — предложил Гапипо.
— Далековато от кампунга, — возразил кто-то.
— Это и лучше, — заметил Имбата. — В кампунге грязи не будет.
— Конечно, на берегу лучше всего, — сказал Ламбару.
— Стало быть, завтра несите все не домой голландцам, а сюда, — распорядился Имбата. — Я предупрежу господина Хайтена.
Закончив на этом деловой разговор с односельчанами, староста обратился к Гапипо:
— А ты пойдешь сейчас вместе со мной.
— Может, и я понадоблюсь? — подвернулся Амбало.
— Нет, нам надо кое-что обсудить вдвоем, — ответил Имбата.
Народ стал расходиться по домам.
Солнце было уже высоко. Море подернулось серой туманной дымкой. Откуда-то издалека темной вереницей быстро наплывали тучи, и первые капли дождя уже начали рябить гладкую поверхность моря. Пустынно и тихо стало на побережье, все словно застыло вокруг, не колышутся даже ветви деревьев.
На обломке скалы, о которую еле слышно разбиваются маленькие волны, в сгущающемся сумраке одиноко сидит Тамбера и напряженно всматривается в даль, где еще заметно пятнышко удаляющегося корабля.
Но вот оно исчезло. Тучи тем временем надвигаются все ближе, они уже над головой Тамберы. Налетевший порыв ветра вспугнул тишину; ожили, закачались деревья; зашумела листва. Все вокруг пришло в движе-ние. Один Тамбера неподвижен: он не сводит глаз с того места, где исчез корабль. Набегающие волны обдают его брызгами, лижут ступни его ног, но он ничего не замечает.
Пятеро ребят, сверстников Тамберы, подошли к нему, окликнули. Он вздрогнул, поднялся им навстречу.
— Поедешь с нами на остров Писанг?
— А что там делать?
— Посмотрим, как Умбада на кабанов охотится.
— Тащиться в такую даль!
— Какая же это даль! Можно подумать, тебе не приходилось бывать дальше Писанга.
— Я уже не раз видел, как охотятся на кабанов. Мне это не интересно. Да и дождь.
— Значит, не едешь?
— Нет.
Ребята отправились гурьбой к привязанной неподалеку лодке, забрались в нее и, дружно взявшись за весла, отвалили от берега. Лодка быстро оказалась в открытом море, затанцевала на волнах и в наступивших сумерках скоро исчезла из виду.
Пошел мелкий, но частый дождь. Все окружающее подернулось струящейся сеткой и как-то вдруг ожило, заколыхалось. А Тамбера стоял на скале, словно прирос к ней, не замечая дождя: ему так не хотелось уходить отсюда…
Неподалеку от него к берегу причалила лодка. Из нее выскочили несколько рыбаков и торопливо начали выгружать улов. Тамбера подошел к ним.
— Где это вы поймали такого великана, дядя? Побольше акулы будет, — спросил юноша одного из них.
— У берегов Тимура[16], сынок, — ответил тот.
— Ну и рыбина! Повезло тому, кто ее выловил, на много дней хватит.
— Это голландцам повезло, сынок, к ним в брюхо пойдет.
— Разве они ее поймали?
— Нет, но чтобы получить деньги, придется отдать ее им.
— А-а…
Рыбаки продолжали заниматься своим делом, а Тамбера побрел домой. Он шел, низко опустив голову, не разбирая дороги.
Поравнявшись с домом, в котором жили голландцы, Тамбера поднял голову и остановился, до него донесся раскатистый смех. Во дворе трое голландцев стирали свою одежду.