Составлено 12 дня января месяца 1603 года».
— Ну, вот и дело сделано! — сказал Веллингтон, когда Маруко приложил к бумаге смоченный чернилами палец. — Теперь нужна еще подпись твоего сына. Я пошлю с тобой на Лонтор поверенного. Он посмотрит, действительно ли вы получили обратно землю от Имбаты, и даст твоему сыну подписать этот документ.
— Хорошо, господин.
Веллингтон вышел в соседнюю комнату и скоро вернулся, держа в руках деньги. Маруко почтительно взял их у англичанина и стал пересчитывать. Двух монет не хватало. Он пересчитал еще раз. Опять не хватает.
— Вы мне дали только восемнадцать реалов, господин, — решился наконец спросить он.
— Как же ты глуп, Маруко! — покачал головой Веллингтон. — Два реала я вычел за первые три месяца аренды.
Маруко только вздохнул.
— Я надеюсь, теперь ты понял?
— Да, господин. Но…
— Что там еще? Никаких «но»! И только попробуй опоздать с уплатой. Я сам приеду на Лонтор и отдам участок кому-нибудь другому. Так когда ты должен быть здесь с деньгами в следующий раз?
— Если не ошибаюсь, двенадцатого апреля.
— Верно. И запомни — если в этот день тебя не будет, пеняй на себя.
— Понятно, господин.
Веллингтон вызвал к себе одного из своих телохранителей и приказал ему отправиться на Лонтор вместе с Маруко. На этом пока и поладили.
Исцеление
Хотя Имбата и согласился вернуть семье Маруко мускатник, но сделал он это с нелегким сердцем. Он давно привык считать мускатник своим. Сколько трудов было в него вложено, сколько пролито поту! Имбата надеялся, что Маруко когда-нибудь и вовсе откажется от этой земли за некоторое вознаграждение. Поэтому требование вернуть мускатник застало его врасплох. С тех пор как Маруко с сыном побывали у него, Имбату не покидало беспокойство. Он начинал бояться Кависты, видя в нем возможного соперника.
Возвратившись с острова Кай, Маруко не мешкая обменял у Хайтена полученные от Веллингтона реалы на дуиты и отправился вместе с Кавистой к старосте кампунга. Имбата встретил посетителей, едва скрывая досаду. Куда девалось его всегдашнее красноречие! Кучка денег, выложенных на стол, особенно раздражала Имбату. Но он старался сделать вид, что утрата мускатника его не волнует и что он без сожаления возвращает землю ее прежнему владельцу. Кависта вел себя вызывающе, он или презрительно молчал, или бросал резко два-три слова.
Имбате очень хотелось ответить ему тем же, но он сдержался: старосте кампунга не пристало ронять свое достоинство, да еще перед таким мальчишкой.
Гапипо и Ламбару, которые были здесь как свидетели, попытались было вступиться за старосту. Они стали говорить, что Имбата еще не собрал с выкупаемого участка, над которым он столько трудился, весь урожай и поэтому они считают, что условия сделки несправедливы. Но Имбата великодушно отказался от всяких притязаний на урожай.
— Ничего, друзья, пусть они берут этот мускатник со всем, что на нем есть, — сказал он, обращаясь к своим защитникам. — Ведь у меня остается не так уж мало, в четыре раза больше, чем я теряю.
Но когда переговоры окончились и Маруко с Кавистой ушли, от напускного добродушия Имбаты не осталось и следа.
— Удивительное дело! Откуда у них завелись деньги? Не иначе, как кто-то стоит за их спиной, — сказал он со злобой.
Гапипо и Ламбару тоже вся эта история показалась подозрительной, и они посоветовали Имбате разузнать, где Кависта и его отец раздобыли столько денег. Имбата тотчас же решил этим заняться. Простившись с друзьями, он отправился к Хайтену, оставшемуся вместо ван Спойлта.
— Господин Хайтен, — начал он без обиняков, — как староста кампунга я хочу, чтобы вы мне объяснили, каким образом в руки некоторых наших жителей попадают большие суммы денег. Я сам, к примеру, видел очень много денег у Маруко. Откуда он их взял, мне неизвестно. Может быть, вы это знаете, господин Хайтен?
Имбата не ожидал, что Хайтен так сразу ему все и объяснит. Он знал, что тот, прежде чем что-нибудь сказать, долго взвешивает и обдумывает каждое слово. Однако на этот раз голландец, бросив на старосту удивленный взгляд, заговорил без обычного промедления:
— А я думал, ты это знаешь лучше меня!