— Пэр.
— Верно. Убрав и его, вы передаете негатив сестре Лациса, погибшего при бандитской разборке за сферы влияния в Москве. Сестра Лациса не желает расставаться с негативом. Тогда фотограф убирает ее и забирает негатив. Затем антрополог обращается за помощью в СС…
— СС?!..
— Синдикат Смерти. Так в кулуарах «любовно» называют наше БОУ.
— Бюро особых услуг?!
— Да. Вы и здесь приложили свою руку, Принц. Очень неумело, надо сказать, приложили. Вы по натуре — киллер. И не надо вам лезть в высшие эшелоны власти. Ну, упразднили вы «Плюс». Де-юре он перестал существовать. Но де-факто этот мощный концерн продолжает действовать. Государству он выгоден, и государственные структуры все равно его будут поддерживать. А государство вечно. Концерн, кстати, собирается снова всплыть, но уже под новым названием «Айсберг». Поработав с нами, вы поразитесь размаху этой коррумпированной монополии, которая и в самом деле напоминает мощный айсберг, о чью подводную часть разобьется еще не один «Титаник»… Бункер, в котором мы с вами сейчас находимся, вгрызается в землю недалеко от одной морской бухты на севере нашей родины и является лишь одним из выступов этой криминальной громады.
— Если бы все было действительно так, как вы говорите, то меня бы уже давно не было в живых.
Бизон после этих слов Принца почему-то сразу перешел на «ты». В его голосе даже появились какие-то теплые нотки…
— А вот почему ты до сих пор жив, ты узнаешь не сегодня, а гораздо позже, когда сложатся более благоприятные для этого обстоятельства… Но мы отклонились от курса. Все, что я рассказал про негатив, я узнал от фотографа. Во время его рассказа у меня возникла одна парадоксальная мысль. Я, чтобы проверить свои предположения, попросил фотографа, а, как ты помнишь, основная его профессия была антрополог, сделать антропологическую экспертизу внешности двух совершенно разных людей: Старицкого и Калужного… Антрополог занимался этим здесь, за этим столом. Результаты, как ты догадываешься, были поразительными. Исследование кино- и фотодокументов дало научно обоснованное заключение, что Калужный и Старицкий — одно и то же лицо.
— Можете дальше не продолжать.
— Почему?
— Теперь… меня… будут пытаться шантажировать все кому не лень. Вы первый.
— И последний. Негатив сделал свое дело. Из тех, кто знает твою тайну, в живых остался только я. Возьмешь негатив?
Бизон скептически улыбался, протягивая Принцу кусочек пленки с запечатленными на нем покойниками. Старицкий, глядя на самоуверенного Адмирала, вспомнил про Краба, знающего гораздо больше, чем этот сидящий напротив… Хозяин. Ответив такой же скептической улыбкой, Влад возразил:
— Не делайте из меня мистика. Негатива я не боюсь. Мне непонятно другое… Зачем надо было тащить меня, да еще и мою семью за сотни километров от Москвы. Проще было бы вам приехать в столицу. Насколько я понимаю, результат был бы точно такой же!
— Другой. Москва — моя открытая сердечная рана. А при моей профессии это смерть. Сколько талантливых профи покинули этот мир, поддавшись только раз зову сердца. Именно в Москве меня, офицера, которому прочили блестящее будущее, сделали убийцей. Меня так подставили, что я, сам того не зная, лишил жизни своего тестя. Жена так и не поверила, что это было непреднамеренное убийство, и прокляла меня. Она запретила мне даже издали видеть сына. И тогда для меня столица стала адом. Я мог запросто взяв автомат, пойти на штурм министерства обороны и хотя бы перестрелять те окна, за которыми засели те, кто меня подставил. Но мне встретился человек, научивший меня обходиться "без сердца" в убойных делах. И я хладнокровно сумел расправиться с каждым из тех, к кому у меня был счет. А если бы я тогда не уехал в Ленинград, а остался в Москве, то вряд ли бы состоялась эта встреча… с тобой.
— Зачем вы все это мне рассказываете?
— Потому что твоя жизнь в последнее время постоянно висит на волоске. Тебя спасают стихийно, случайно возникшие обстоятельства. А я хочу, чтобы своей судьбой распоряжался ты сам, а не шальной случай.
— Вам-то какое до меня дело — буду я жив или нет?
— Глупо стрелять под окном, когда виновны в твоей судьбе конкретные люди.
— Я не стрелял.
Бизон посмотрел на Старицкого и медленно, тщательно выговаривая слова, произнес:
— Я знаю о тебе намного больше, чем ты предполагаешь…
— Например?
— В пятом классе ты со своим другом детства Славкой выбил все стекла в слесарной мастерской. Помнишь, за что?
— Да.
Наступила пауза. Влад терялся в догадках, откуда об этом мог узнать Бизон. Этого не знала даже мама. Злодеев-то тогда так и не нашли.
— Это Славка Труба поделился с вами своими воспоминаниями?
— Нет.
— Тогда откуда?
— Это неважно. Важно, чтобы ты не встретился с антропологом.
— Где?!
— На том свете. Ведь это он написал красной краской "До встречи!" на могильной плите, под которой лежат убитые бандитами твоя первая жена Таня и сын Никита. Наши судьбы во многом похожи. Тебя и меня лишили самых близких людей на земле. Оба мы жестоко отомстили палачам. Разница только в том, что ты, совершая месть, действовал по-дилетантски и тебя, совершившего справедливую казнь, средства массовой информации превратили в изгоя, в кровожадное чудовище, в вампира, совершившего десятки садистских изуверских убийств. Я же, действуя профессионально, снискал себе лавры героя, которым восхищаются и которому хорошо платят.
— Вы занимаетесь грязной работой и гордитесь этим?
— Почему же она грязная?
— После того как отомстили, вы стали киллером и теперь убиваете невинных людей, которые лично вам не сделали ничего плохого. Они даже не знают о вашем существовании!
— Недавно, после двадцатишестилетнего отсутствия, волею случая я вновь оказался в Москве и вынужден был почти тотчас же ее покинуть.
— Почему?
— Мне снова захотелось стрелять, но уже по другим объектам. И не из автомата, а из оружия совершенно другого калибра… А невинных людей нам никогда не заказывают. По крайней мере, я ни одного невинного из тех, кого заказывали, не встретил.
— Откуда в вас такая самоуверенность?
— Любой объект, который подлежит ликвидации, тщательно изучается: его привычки, вкусы, пристрастия, круг знакомств, сфера деятельности и так далее. И в результате преуспевающий бизнесмен, политик или журналист, которого заказали и которому поют дифирамбы на разных этажах власти, оказывается таким зловонным куском дерьма, что даже пули на него бывает жалко!
— Не верю!
— А Дюк?
Принц опустил голову. Насчет Дюка Бизон был абсолютно прав. Дюк оказался оборотнем.
Когда курсантам учебного отряда, находящегося под Барнаулом, объявили о дне последнего экзамена на звание "Агент "Центра"", все предыдущие месяцы занятий показались им сущим пустяком по сравнению с тем, что их ожидало.
Первая же встреча курсантов с председателем экзаменационной комиссии Дюком, прибывшим из Москвы, ошеломила их. Дюк продемонстрировал на учебном полигоне такое мастерство по всем дисциплинам, по которым курсантам в этот день предстояло держать экзамен, что у них дух захватило.
Тогда Принцу прибывший из столицы эмиссар показался Робин Гудом! И если бы понадобилось, защищая Дюка, пожертвовать своей жизнью, Принц сделал бы это, не задумываясь.
И чем же в результате оказался этот развенчанный кумир? Обыкновенным куском дерьма! Неожиданно для себя, вспомнив про Дюка, Старицкий разозлился на Бизона:
— А вы не боитесь, что когда-нибудь я доберусь и до вас, чтобы узнать, чье дерьмо зловоннее: Дюка или Бизона?
— Тебе это трудно будет сделать.