— А я, как болванка, оказался между молотом и наковальней?..
— Поднимайся выше, чтобы самому стать молотом.
— А по-моему, уже все — финиш. Меня могут заложить в любую минуту: Крафт — как исполнителя заказных убийств, Бизон — как Тамбовского Волка.
— Но ни тот, ни другой этого не сделают,
— Почему?!
— Потому что в колоде четыре туза.
— И что же может сделать этот таинственный четвертый туз?
— Напрасно ты ухмыляешься. Он может нарушить свой нейтралитет и встать на чью-либо сторону… У него тоже есть армия.
— Почему же он не встает?
— А мы с этого начали разговор. Рано. Слишком рано.
— Ты знаешь его?
— Да.
— Кто он?
— А вот об этом знать тебе пока незачем. Придет время становиться молотом — узнаешь. Поэтому выкинь эмиграцию из головы. Ты нужен здесь, в своей стране.
— И последнее… Ты знаешь что-нибудь о фейерверке, которого боится Крафт?
— Боялся. Ситуация изменилась, и фейерверка уже не будет, по крайней мере, в ближайшие два года.
— Значит, «Синдикату» конец?
— Нет. Возможно, сменят название, но суть останется. Как дома?
— Все хорошо…
— Олежка доволен?
— В Америку хочет!
— Аппетит у него неплохой! Чуть не сказал: "Передавай своим привет…"
— Теперь, наверное, уже можно?
— Почему?
— Ты же со всеми уже перезнакомился.
— Рано, Крестник, рано. Но будет еще и на нашей улице наш семейным праздник! Вот еще что… У тебя в сценарии, в сцене похорон Пинта, принимает участие Веста…
— Она же сотрудница «Центра»! Мне кажется, это будет символично: старое умирает, новое — нарождается. Тем более, что режиссер, по-моему, лепит из нее образ современной Девы Марии в манере крупнейшего художника Ван Дейка.
— Тем более. Не надо Деве Марии присутствовать на похоронах… Чьих бы то ни было…
— Я подумаю…
— Подумай. Успокоил я тебя хоть немного?
— Немного — да.
В следующем номере газетенки был помещен снимок убитого мужчины. Труп лежал между гаражами. Под снимком была напечатана одна фраза о том, что убитый — автор статьи о группе «СС». И больше никакой информации, объясняющей, где, кем, и когда было совершено убийство.
Принц обратил внимание на шрам у запястья левой руки. Он напоминал лодочку. По-видимому, это и был ответ Бизона.
Над снимком, в обведенной красной рамочке, было вновь напечатано сообщение:
"Из достоверных источников стало известно, что киноохранная корпорация «Центр» планирует поразить зрителей новшеством: жена главного героя будет в буквальном смысле рожать… прямо на съемочной площадке во время съемок эпизода, завершающего фильм. Такого откровения кинематографический мир еще не знал!"
Старицкий вымарал из сценария присутствие Девы Марии в последнем эпизоде. Режиссер, узнав об этом, попросил у главного аудиенции.
— Это кощунство! Вы режете меня без ножа! Весь финал полетел в тартарары! Все предыдущие эпизоды подготавливали последний финальный эпизод! И вы одним росчерком пера порешили все! Для чего же теперь отснятые фрески Печерского монастыря? Раньше, перед великими сражениями, выносили иконы и благословляли ими на ратный подвиг, вспомните хотя бы Владимирскую Богоматерь! А жены воинов? Да они ради победы готовы были рожать новых ратников прямо на поле брани!
— Так это вы — "достоверный источник"?
Принц показал Клювикову заметку. Тот ее прочитал и, сморщившись, сказал:
— Фу! Какая дикость!..
— И я это так расценил.
— За что его?
— Вы о чем?
— О фотографии!
— Вы эту заметку прочли?
— Прочел. Но при чем тут этот снимок?
— Я не о нем с вами говорю.
— А я о нем! Посмотрите! Они объединили эти два сообщения. Фраза под снимком и заметка набраны одним и тем же шрифтом. А вся остальная информация другим! Я думаю, вам надо подать на них в суд!
— За шрифт?
— Да! Они сообщают о родах а ниже показывают злодейское убийство. Неужели вы не видите между ними связи?
— Это недоказуемо.
— Так вы из-за этой заметки…
— И из-за нее тоже.
— Жаль что вы поддались на провокацию. Они этого и добивались. Как мужа я могу вас понять, но как генерального — нет. Вы ослабите эмоциональное воздействие фильма. А значит, и рекламной цели не достигнете.
— Я женой торговать не собираюсь.
— Не ловите меня на слове. Ну и что теперь нам делать?
— Вернуться к первоначальному замыслу.
— Какому?
— Воевать должны мужчины.
— Вы недооцениваете состав зрительской аудитории!
— Не волнуйтесь. До матриархата нам еще далеко. А те зрители, в чьей компетенции принимать решение, посмотрев наш фильм, будут оценивать наше умение охранять, а не рожать…
Расстроенный режиссер, ничего не добившись, ушел.
Отснятого материала набралось уже на целых два часа. А Принц твердо решил, что час — максимальное время для такой картины.
Принц достал предыдущий номер газеты. Клювиков подметил правильно. И первые две заметки тоже были выделены особым шрифтом. Старицкий терялся в догадках: что бы это значило? Но звонить Крестному не стал, а вызвал к себе пиротехника:
— Как дела?
— Все по плану.
— Средств хватает?
— Вполне.
— Ребята, которые с тобой работают, надежные?
— Да… Вроде, до этого не подводили…
— На последнем эпизоде будь особенно внимательным. Лично проверишь все. Перед началом съемки возьму с тебя личную расписку.
Встревожившийся пиротехник озадаченно спросил:
— А что может случиться?..
— Вместо дымовых шашек могут начать взрываться настоящие мины.
— Да откуда же они там возьмутся?!
— Будешь внимательным — не возьмутся.
— Понял…
РЕЗЕРВУАР СМЕРТИ
Последний эпизод фильма оказался для корпорации в техническом отношении самым сложным. Было задействовано много надводной и сухопутной техники. Пограничный катер, сопровождавший ценный груз, зорко следил за «артыстами», как смачно выражался командир пограничников Кочубей.
На особом подозрении у Кочубея были бойцы из «летучего», игравшие американцев. Они вели себя так раскованно, что Кочубей кричал в мегафон:
— Артысты! Вы находитесь в пограничной зоне! Я могу завернуть вас обратно… в вашу Америку!
А вина «артыстов» была лишь в том, что они, по просьбе режиссера, перекрикивались на ломаном русском языке с девушками, стоявшими на берегу.
Режиссера бесили эти поучения, но он ничего не мог сделать. А однажды, когда разыгравшийся американец бросил девчонкам на берег в подарок зажигалку, пограничный катер въехал прямо в снимаемый кадр. Выскочивший на берег Кочубей отобрал у девушки подарок и тут же раскрутил его, ища наркотики.
Взбешенный режиссер подбежал к командиру:
— Что вы делаете?!
— Ищу.
— Вы испортили кадр! Понимаете вы это или нет?!
— На моем участке вы кадриться не будете! Нагнали полный берег кадрих и еще возмущаются! Очистите территорию!
— Объясните вы ему, Принц! Меня он не понимает!
— А по мне хоть Король! Порядок должен быть порядком! Точка!
Старицкий подошел к Кочубею:
— Можно вас на два слова?
— Хоть на целую историю, потому что больше я вам безобразничать не дам!
— У вас в предписании сказано только сопровождать съемочную группу, не вмешиваясь в ее процесс.
— Вот именно — процесс! Однажды такой процесс уже был — всех потом поснимали с должностей! В Казани это было. Хрущев совершал поездку по солнечному Татарстану. Стоит на палубе прогулочного катера, руками приветственно машет…
— Послушайте…
— Нет, это вы послушайте! Проезжает он под мостом. Движение на дороге перекрыто. Жители стоят на берегу, в ответ тоже руками машут. А потом кто-то из самых «гостеприимных» бросил Генеральному секретарю большой букет цветов. Хорошо, что не попал! В букете вот такой… булыжник был!