Отговаривать своего начальника никто не осмелился и, усевшись на две подводы, вся команда направилась в Новгородовку.
До села оставалось не больше версты, как вдруг Поколюхин заметил мчавшегося им навстречу всадника.
— Товарищ Антонов, кто-то едет впереди.
Все глянули туда, куда указал Поколюхин. Антонов поднял руку. Группа остановилась. Стали ждать. По виду бородатый всадник на подушке вместо седла явно смахивал на антоновца. Придержав поводья, партизан остановился, решительно спросил:
— Вы кто?
— Я — председатель Тамбовской чрезвычайной комиссии Антонов. Это — все наши чекисты. А ты кто?
— Рядовой Новгородской организации, партизант Яков Сысоев, — не тушуясь, ответил дозорный.
Затем, оглянувшись назад и по сторонам, предупредил:
— Вам сюда ехать нельзя. Здесь стоим мы, и наш организатор Иван Ситников приказал никого в село не впущать.
— Послушай, Яков Сысоев, — заговорил Антонов. — Мы ничего плохого вам не сделаем, но нам нужно проехать через Новгородовку. К тому же, как видишь нас только пятеро, а вас пятнадцать, мы вооружены лишь наганами и едем на мужицких подводах, а вы — кавалерия.
Молодой парень даже не обратил внимания на такие познания чекистов, как знание их количества и вооружения. Он задумался, как ему поступить. В это время Поколюхин закрутил самокрутку, сделал ещё одну и протянул её Сысоеву.
— Закури, Яков.
Тот не отказался. И, кутаясь в клубах дыма, принял решение:
— Хорошо, ждите здеся. Я доложу Ситникову о вас. А там уж он пущай решает, как быть.
— Вот и хорошо! — кивнул Антонов.
Они направились в село. Понятно было, что они слишком рисковали, учитывая реальное численное превосходство антоновцев, да ещё их озлобленность за последние неудачи. Но другого выхода не было. Да и Антонов полагался на свою фортуну.
Спустя полчаса Сысоев вернулся. Улыбается.
— Можно!
Все шестеро неспешно направились вперёд. Чекисты всё это время пытались разговорить партизана, узнать его мнение о добровольной явке антоновцев. Сысоев поначалу отмалчивался. Затем не выдержал.
— Ребята-то, пожалуй, не прочь хоть чичас сдаваться, а вот организатор-то, Иван Николаевич, и говорить про это не велел. Известно дело — им это не под шерсть. Нам-то всё равно!..
— А поехали с нами? — предложил парню Антонов.
— Не, пока погодите. Если я чичас уеду, так семейство побеспокоит Иван Миколав. А вот сговоримся с ребятами, да тогда все сразу и махнём.
— Логично, — согласился Антонов.
Въехали в село. Притормозили у первой же каменной избы.
— Послушай, Сысоев, мы здесь остановимся. И сами устали, и лошадей покормить нужно.
— Что ж, можно, — кивнул Сысоев.
— Передай, пожалуйста, своему организатору Ситникову, что мы хотим с ним поговорить.
Сысоев вновь кивает головой и уезжает. Через некоторое время возвращается. Да не один, а ведёт с собой ещё одну лошадь без всадника.
— Иван Миколав с ребятами хочут поговорить с товарищем Антоновым, но с одним. Они просят его приехать к ним и — не беспокоиться.
Чекисты переглянулись. Риск был слишком велик: верить ли этим людям? Но Антонов колебаться не любил. Уже в следующий миг он вскочил в седло и скомандовал Сысоеву:
— Поехали!
Тревожное ожидание длилось до самого вечера. Чекисты прислушивались к каждому шороху и завыванию ветра: всё им чудился щелчок от выстрела. Наконец, вернулся Антонов. Явно удовлетворённый беседой, улыбается во весь рот.
— Всё нормально, Товарищи! Я переговорил практически с каждым. Ребята действительно не прочь сдаться, но не желают сдаваться своим, сельским. Говорят, личные счета будут. Вот кабы губернской власти — это понадёжнее. Мы с вами, мол, лучше во всём разберёмся. Я обещал.
— А что Ситников? — поинтересовался Поколюхин.
— Этот, видимо, вообще против сдачи, но встретился со мной лишь потому, что его очень просили мужики.
Едва успели обменяться мнениями между собой, как увидели двух приближающихся всадников. Одного узнали сразу — Сысоев. Вторым оказался его приятель Семён Павлов.
— Как хотите, товарищ Антонов, — на правах старого знакомого заговорил Сысоев, — а мы решили ехать с вами. Только бумажку дайте, чтобы наши семейства не беспокоил ревком.
— Да никаких проблем, — ответил Антонов, доставая из планшетки лист бумаги. — Только есть одно условие.
— Какое?
— Перетяните на сторону советской власти всех остальных ребят.
— Пускай Иван Николав остаётся один, если не хочет сдаваться, — заявляет Павлов. — А ребята все сдадутся. Я сейчас к ним поеду.