Все мылись, чистились и зубрили стихи. Даже на клумбу в центре лагеря посадили цветы. Правда, их забыли полить, и они на глазах завяли. Но, когда их выдернули, клумба была так же хороша, как и прежде.
У лагерных ворот остановилась машина. Из машины выбирались счастливые матери и отцы, бабушки, дедушки и даже дяди с тётями. Им навстречу торжественным строем шли дети. Но, к счастью, строй смешался, и над лагерем зазвенел вопль радости.
— Мама, ура!.. Ой, дедушка приехал! — раздавалось вокруг.
— Юрка, неужели это ты? Толстый!.. А веснушки откуда?
— Я поправился, — признавался Юра.
Шура бежала вместе со всеми, но никого не встретила. К ней никто не приехал. Все уже разошлись, а она стояла под праздничной аркой, убранной хвоей, над которой хлопал от ветра плакат «Добро пожаловать!».
— Вот она! — раздался голос вожатого Коли.
К Шуре вместе с вожатым подошёл незнакомый мальчик в ремесленной форме. Он вытирал носовым платком потный лоб и прижимал к себе знакомую Шуре мамину сумку.
— Вот она, — повторил Коля и, обняв Шуру за плечи, повёл её к скамейке, которая стояла напротив нарядной клумбы.
Незнакомый мальчик шёл рядом.
— Это, Шура, ученик со стройки, где работают твои папа и мама, — объяснял вожатый. — У них сегодня срочная работа, им никак нельзя было приехать. — Вожатый говорил, а сам всё время глядел не на Шуру, а на мальчика, который держал в руках мамину сумку и молчал как рыба.
Наконец мальчик проговорил:
— Вот, гостинцев прислали, — и протянул сумку Шуре. — Бери!
— Бери, бери! — повторил вожатый. — Бери и беги к ребятам. У нас сегодня концерт. Она тоже выступает, читает басню.
Шура вскочила со скамейки и, не оглядываясь, убежала. Уткнувшись в подушку, она горько заплакала от обиды.
Все приехали, а у них срочная работа! Зачем ей пироги, сумку прислали…
Шура плакала, и никто не мог её утешить. Вожатый, который тоже уговаривал её, потерял наконец всякое терпение и сказал:
— Умойся и собери свою силу воли. Можешь не читать сегодня басню.
И вдруг Шура перестала плакать. Она испугалась. Она же ни о чём не спросила этого мальчика. А вдруг дома что-нибудь случилось?
— Ей-богу, ничего, — ответил посланец, которого звали Стёпой. — Работают люди, и всё. Что может случиться?
Шура не поверила.
— Ты меня, наверно, обманываешь, — сказала она. — Они бы мне написали письмо.
Стёпа опять рассказал, какая срочная на стройке работа — не до писем.
— Ты чудная! Разве ты своих отца с матерью не знаешь? А зачем письма, если меня прислали?
Стёпа видел, что Шура по-прежнему не верит ему. Тогда он тоже обиделся:
— Знал бы я, тоже не поехал бы!..
Они сидели рядом на концерте, и оба не улыбались даже тогда, когда на сцене показывали очень смешную маленькую пьесу, как одна собака пришла к другой в гости…
Родительский день кончался, завели автобус. Стёпа стоял на подножке и смотрел на Шуру. Она не махала ему вслед, не кричала вместе со всеми: «До сви-да-нья!»
— Я боюсь, — сказала ему Шура, когда он протянул ей на прощание руку.
И гроза не страшна!
На дороге улеглась пыль, автобусы уже были далеко. Дежурные в лагере накрывали столы к ужину. И тут Шура снова увидела Стёпу — он шёл по дорожке прямо к их домику.
Видно было, что он очень спешит. Зачем он вернулся?
— Идём к вожатому, — сказал Стёпа. — Он тебя отпускает. Мы успеем к последнему поезду — всего пять километров идти.
Шура его не переспрашивала. Она поняла, что поедет домой.
— Пальто накинь! — сказал Стёпа.
— Куда же ты? — спросила Настенька.
Шура даже не ответила ей. Как хорошо, что она поедет к папе и маме!
— Под твою комсомольскую ответственность, — сказал вожатый Стёпе. — Видишь, какая кутерьма получилась!
— Ничего не случится, а то она будет здесь придумывать чего не надо, всю ночь реветь! — сказал Стёпа, — Я завтра её привезу обратно.
Вожатый недовольно поглядел на небо. Из-за леса на лагерь ползла туча, тёмная, мохнатая по краям.
— Ну, помочит — высохнем! — расхрабрилась Шура, — Сейчас лето, тепло.
— Может, ещё в сторону свалит, — сказал Стёпа, глянув вверх.
И они пошли, держась за руки, на станцию.
Дорога к станции вилась по берегу, огибала ивовые заросли, спускалась в сырые ложбинки. С высокого берега им была видна река далеко-далеко. Вдруг река потемнела, берег на той стороне, освещённый низким, закатным солнцем, погас, и на дорогу упали крупные капли дождя.