59
Тот же базар в те же минуты… Группа вооруженных людей рыщут вдоль рядов с овощами, фруктами… Во главе с… лопоухим… и … гадальщиком. Среди них – и человек в голубом тюрбане, который недавно сидел на почетном месте в харчевне.
‑ Где!? Смотри внимательно! – покрикивает человек в голубом тюрбане. – Не прозевай, если не хочешь остаться без головы!
‑ У него… усы… – бормочет себе под нос лопоухий.
‑ Не этот?‑ показывает человек в голубом тюрбане на какого‑то мужчину с усами.
‑ У него усы… пышные… насурьмяненные…
‑ Этот?
‑ Нет!
‑ Этот?
‑ Нет!
‑ Этот?
‑ Нет!
Будто нарочно, отовсюду перед ними мелькают… усатые мужчины…
Поиск продолжается…
60
Чеку с дружком, продолжая дурачиться, подходят к горшечному ряду. Прямо на земле со вкусом расставлены горшки – один к одному, в зависимости от размера, декора и т.д. Продавец, стараясь перекричать соседей, вовсю расхваливают свой товар.
‑ Горшки, кувшины на любой вкус, для любой потребности! – хвалит продавец.
‑ Кувшины, горшки из самой лучшей самаркандской глины – ах, как отдают звоном! Прислушайтесь! – хвалит другой продавец, стуча по корпусу изделия костяшками пальцев.
‑ Для любой потребности? – спрашивает, продолжая дурачиться, Чеку.
‑ Вы правильно поняли – для любой. Берите – не скупитесь.
‑ А вот для потребности… этого… – старается «подколоть» Чеку. – Ну, когда… очень хочется ночью отлить или того хуже…, а идти в отхожее место нет мочи?...
‑У вас в душе, господин, нет ни капельки поэзии. – замечает один из торговцев в изысканном тюрбане.
‑ А мне наплевать на твою поэзию – ты сказал «для любой потребности» – вот и отвечай за слова! – орет Чеку и снова нечаянно распахивает полы халата, тем самым давая понять с кем те имеют дело.
И неизвестно, чем бы завершился спор, но в этот момент перед ними возникает мальчик Хамид.
‑ Дядя Чеку, бегите! Вас хотят схватить! Быстрее! – выкрикивает мальчик Хамид. – Они здесь!
‑ Чего мелешь!? Говори ясно! – продолжает по инерции орать Чеку, но тут, сообразив, умолкает.
И во время!
‑ Беги, Хамид! – командует он.
Мальчик исчезает мгновенно в толпе. Чеку с дружком оказываются в полукольце преследователей. Пути для отступления отрезаны, впереди лишь сложенные в своеобразные горки изделия из жженой глины. Выкрики преследователей: «Брать живым!» И сами преследователи буквально в 4‑5 шагах. И тогда Чеку принимает единственно верное на этот момент решение: Он командует: «За мной!» – и со всего маха опрокидывает горку из горшков и под возмущенные и отчаянные выкрики торговцев, воинственных преследователей устремляется вперед, за ним – его приятель. По ходу опрокидываются и другие атрибуты, характерные для самаркандского базара. Дерзкое и достаточно неожиданное решение беглецов ошеломляет преследователей. Однако оцепенение длится недолго – преследователи, придя в себя, под вопли торговцев следуют по тому же пути. А между тем беглецы освобождаются от халатов, далее бегут с саблями в руках… петляя между торговыми рядами, то и дело меняя направление. И таким образом погоня, весьма зрелищная со своеобразной спецификой средневекового Востока длится довольно долго – до тех пор, пока ситуация для беглецов становится неразрешимой. Они останавливают бег в буквальном смысле перед стеной в, которой виднелось нечто подобное ступенчатому зазору. Чеку по инерции устремился к зазору, намереваясь одолеть стену. Взглянул на ту сторону и к ужасу, увидев за стеной неодолимую пропасть, принимает мгновенно решение – приказывает:
‑ Я прикрою! Беги! Предупреди!
Далее события развиваются так: приятель Чеку с большим трудом взбирается по ступенчатому зазору на верхотуру стены. Чеку же ждать осталось недолго. Вот и стоит он спиною к зазору – лазу. Выглядит он несколько забавно из‑за отклеившихся усов.
Преследователи останавливаются в 3‑4 метрах от беглеца, явно опасаясь его острой сабли.
‑ Что вам надо, господин? – спрашивает, изготовившись к бою с неравной силой, Чеку.
‑ Нам надо, чтобы вы благоразумно сдались. Глядите, у вас нет шансов, – говорит «гадальщик».
‑ Вот что! Я подумал господа, почему‑то о другом.
‑ О чем7 Уж не о райских ли птичках в садах Аллаха? – иронизирует «гадальщик» и это вызывает дружный хохот.
Чеку бросает короткий взгляд через плечо вверх – приятель почти вскарабкался на верхотуру стены, минута – другая и он будет недосягаем для преследователей – говорит:
‑ Я знаю, что вам надо, господа… Горшки для ночных потребностей – вот о чем вам надо позаботиться господа!
«Гадальщик» багровеет – кричит:
‑ Взять! Живым!
Неравная схватка, тем не менее, длится достаточно продолжительно. Запомнится: одного из преследователей, того, который каким‑то образом пробравшись к лазу, пытался карабкаться вслед за приятелем, сабля Чеку достала вовремя. Чеку сразил и второго, третьего… Но вот он споткнулся, упал и стая со всех сторон наваливается на него, крепко держит за руки… Чеку устал, он весь в кровоточащих ранах и тем не менее в своем духе: эпатирует, сыпет оскорбительные словечки…
Доволен и приятель его: наконец‑то он наверху стены недосягаем, а потому, сняв штаны, он в знак этого демонстрирует свою…
«Гадальщик» взбешен, едва ли не с кулаками набрасывается на своих воинов – кричит:
‑ Болваны! Почему никто из вас не удосужился захватить стрелы и лук!?
Чеку, напротив, хохочет.
61
Самарканд. Тюрьма. Мрачные, то и дело изгибающиеся, разветвляющиеся коридоры… По одному из них с факелами в руках шествует группа людей, среди которых нетрудно узнать знакомых нам «гадальщика», лопоухого, торговцев горшками и арбузами и… Джамаля, правителя Самарканда. Группа проходит мимо ниш в стене, в которых за толстыми железными прутьями видны измученные фигуры узников. Такого примерно рода камеры и в полу коридоров. Это‑зинданы. Люди останавливаются около одного из зинданов, факельщики освещают чрево зиндана, на дне которого видна фигура заключенного. Факельщики – тюремщики со знанием дела показывают повелителю свой «товар».
‑ Имам Дауд, – информирует тюремщик – об обитателе зиндана – богохульник. Богоотступник…
Джамаль не считает нужным далее вникать в дело имама Дауда и следует дальше, останавливается у другого зиндана…
‑ Это Джафар. Бунтовщик. Смутьян…
‑ Почему они молчат? – наконец произносит Джамаль.
‑ У них… отрезаны языки, а у этого, мой повелитель, еще и руки.
Повелитель Самарканда ковыляет дальше.
‑ Господин повелитель… Господин повелитель! – слышится отовсюду – справа и слева из‑за решеток на шествующих смотрят изможденные лица заключенных.
Но вот перед шествующими открываются двери – свита оказывается в камере пыток. Внутри помещения по обе стороны камеры и в глубине ее – предметы, необходимые для пыток. Тут же – трое людей. Двое из них, судя по всему, работники тюрьмы, третий – Чеку…
Работники раскланиваются, усаживают повелителя Самарканда Джамаля в кресло… Один из его свиты что‑то шепчет ему на ухо – тот едва уловимым кивком принимает к сведению сказанное, затем немигающее взирает на Чеку.
‑ Ведомо ли тебе, кого изволят лицезреть твои, да будут они прокляты, глаза? – спрашивает глава тюрьмы.
‑ Это – повелитель славного города Самарканда. И да будет к ним всегда милостив Аллах! – отвечает Чеку.
Глава тюрьмы наклоняется снова к Джамалю – тот коротко что‑то шепчет. Глава тюрьмы обращается к Чеку:
‑ Почему ты здесь?