‑ Над чем трудитесь, уважаемый мастер, – интересуется Тимур – «нищий» у одного из мастеровых.
‑ Зрячий и сам видит над чем. Смотри и пошевели мозгами, божий человек, – отвечает тот нехотя. Нам некогда языками трепаться.
Откуда ни возьмись к Тимуру – «нищему» протискивается знакомый нам завсегдатай подобных зрелищ – человек в чалме с книгой подмышкой – Джафари.
‑ Я вам скажу, божий человек, слушайте. Вы видите перед собой помост для предстоящих казней. Есть еще вопросы?
‑ Казни? О, боже! Кто заслужил сию участь, апенди? И за что?
‑ О, я вижу, вы человек не местный… Так слушайте. Печальная участь – да, простит им Аллах за все прегрешения! – ожидает… купца Дауда сына Али и ювелира Абдельмалика. За что? – шепчет человек в тюрбане. – Говорят за сокрытие от государственного ока… богатств… и людей…
‑ Богатств? Людей?
‑ Говорят, в Самарканд прибыл посланник эмира – теперь поняли?
‑ И что же?
‑ Вот он и затеял от имени эмира все это. Он намерен собрать из самаркандцев рать… Ну, тысячу… Вот это и порождает богопротивные дела… Теперь ясно?
Человек в тюрбане также таинственно исчезает в толпе, Тимур – «нищий» следует дальше.
79
Несколько коротких эпизодов действий воинов Тимура во время формирования воинской тысячи:
Вот воины «прижали» некоего богатея…
‑ Клянусь Аллахом, нет у меня никаких богатств! Все съедено! Пошло прахом, добрые люди! – клянется богатей.
Из боковой двери втаскивают двое воинов с грохотом, не церемонясь, ставят на пол кованный сундук. Старший взмахом руки дает команду открыть сундук. Открывают. И что же! Сундук оказывается доверху наполненным драгоценными камнями и металлом.
‑ Это что!? – гневно кричит старший.
«Богатей» падает на колени:
‑ Пощадите!
«Богатея» выволакивают из помещения…
А вот короткий эпизод патриотического содержания.
Другая группа воинов. Перед ними бравый мужчина лет 50, видимо, судя по одеянию, кузнец, но, возможно, и другой рабочей профессии. «Бравый» стоит не один – рядом с ним стоит внушительного вида детина – его сын. «Бравый», положив руку на плечи сына, говорит:
‑ Вот мой сын – он готов взять в руки меч хоть сейчас. Верно говорю, Махмуд?
Махмуд согласно, явно любуясь собой, кивает головой…
А вот перед группой вербовщиков стоят трое парней. У каждого из них луки. И снова команда натянуть луки. Двое справляются достаточно легко, чего не скажешь о третьем, щупленьком мальчишке с длиной гусинообразной шеей. Мальчишка старается и так, и эдак, но натянуть тетиву лука ему не под силу. Эпизод с мальчишкой вызывает гомерический смех присутствующих на этих смотринах…
А вот незнакомый самаркандец вербовщикам показывает коллекцию оружия и военных доспехов:
‑ Вот! От меня дар! Пусть монголы почувствуют силу Мавераннахра!...
А вот загружают телеги тюками, которые выносят воины из склада некоего, видимо, купца, которого держат под руки…
А вот и огромные толпы зевак у знакомого помоста, где все готово к кровавому шоу. На помост выводят знакомого нам ювелира – подводят к плахе, около которой в ожидании застыл палач. Рядом глашатай зачитывает приговор:
‑ За преступное сокрытие богатств, принадлежность которых казне несомненна, а также за действия, порочащие славное имя и достоинство гражданина Мавераннахра и многие другие богопротивные преступления наказать гражданина Самарканда… путем отсечения головы.
Сопротивляющегося купца… укладывают на плаху. Палач делает взмах и…
А вот к плахе подводят другого…
А вот перед гарцующими на конях Тимуром и его соратниками небольшая группа вооруженных уже рекрутов. Один из соратников, скорее всего Чеку, дает команду рекрутам образовать строй, изготовившись к встрече… мнимого противника и т.д.
То есть приведенные выше кадры должны информировать в весьма сжатой форме о деятельности Тимура – посланника эмира в Самарканде…
80
Кеш. Живописные окрестности Кеша. Там и сям видны группы всадников. Эмир Кеша Казанган со своей свитой на охоте. Предприятие, т.е. охота, как и следует ожидать, выглядит помпезно, так, как и должна выглядеть царская охота. В свите Казангана мы видим немало знакомых по предыдущим эпизодам лиц. Тут – сын Казангана Абдаллах, дядя Тимура Хаджи Барлас, сын Боролдая Саллех, глава канцелярии Казангана, люди, которых мы видели в «приемной» эмира во время беседы Тимура с Абдаллахом и др.
И здесь в свите Казангана на наших глазах включится механизм Его Величества Интриги.
‑ Эй, Саллех, я хочу, чтобы вы были рядом со мной. Мне приятно ваше соседство, сын мой, – громко говорит Казанган и почти шепотом молвит сыну Абдаллаху. Пожалуй, не понадобится нам искать хозяина злополучной стрелы.
Саллех с приятелем присоединяются к Казанганну. Это происходит в течение считанных секунд. Но каких секунд! Саллех успевает бросить многозначительный, явно с намеком, взгляд некоему всаднику, тот – следующему, следующий – дальше и т.д. Последний в этой своеобразной загадочной «эстафете» незаметно отъезжает в сторону…
Перед охотниками – панорама: узкая и достаточно ровная долина, вытянутая вдоль реки, с ложбиной сбоку. Долина с обеих сторон как бы зажата уступами лесистых холмогорий…
А вот к одному из укрытий подъезжают пятеро вооруженных людей, привязывают коней, удобно устраиваются с луками… Вид долины отсюда, из укрытия, не менее впечатляющий…
Устроитель охоты показывает рукой на боковую ложбину вдали:
‑ Оттуда начнется гон…
Охотники молча и сосредоточенно вглядываются вдаль… Еще более сосредоточены «киллеры» – лучники…
Вдали – нарастающие шумы (улюлюканья, выкрики)… Вот из ложбины в большую долину выбегают олени…
Устроитель охоты взмахом руки дает старт охоте.
‑ Пошли! – весело и азартно кричит Казанган.
Огромная группа охотников врывается в долину. В бешенной скачке смешались Казанган… Абдаллах… Хаджи Барлас… Саллех… вспененные морды коней… оленей – газелей… Цоканье копыт о каменистую почву… выкрики людей… лучшая лошадь, разумеется, под эмиром Казанганом – он, Казанган, забыл об осторожности. Вырывается вперед… в полной готовности и киллеры… Охотники все ближе и ближе. Вот они почти рядом. Тетива луков натягиваются до предела, а у двух киллеров приведены в исходное положение арбалеты – в прицеле их скачущий впереди эмир Казанган… А вот стрелы пущены. Мгновенье – другое и эмир Казанган странно припадает к седлу, роняет лук. К нему, вовремя опомнившись, бросаются соратники, хватают за повод коня… Вокруг смертельно раненого эмира скучились остальные охотники, лица их, в том числе и Саллеха, полны сочувствия, сострадания, сожаления, т.е. всего того, что испытывают люди при потери любимого человека. И здесь – печать нескончаемых придворных интриг в смеси с ханжеством. Правда, кое – где в этой «банке скорпионов» можно увидеть и всплески искренних чувств. Кое‑кто из свиты замер в поклоне перед плачущим… Абдаллахом…
‑ И этот… ребенок… сопляк… станет эмиром великого Мавераннахра! – говорит язвительно Байан Сулдус.
‑ Почему «станет» – он уже стал им, – не менее осуждающе вторит тому Хаджи Барлас, – Смотрите!
К плачущему подходит глава канцелярии:
‑ Каковы ваши указания, …высокочтимый эмир!...
Однако горе Абдаллаха безутешно, он по‑прежнему плачет… А протыканное стрелами тело Казангана накрывают покрывалом…
81
В «приемной» эмира… Абдаллаха знакомая нам суета «очередников», среди которых знакомые лица: Хаджи Барлас, Байан Сулдус и, главное, Саллех с дружками. К ним выходит глава канцелярии, который тут, на глазах у всех, вручает гонцу свернутую в трубочку бумагу: