Он доложил и другое: «Принцы и эмиры из ближайшего к его величеству окружения проявили немалые успехи в сражении и совершили отличные атаки на врагов. Для оказания им милостей да знает об этой группе лиц мироукрасительная мысль его величества и его светоносное сердце!»
У его величества при этом выступили на благословенных глазах слезы, и он, растрогавшись, вознес благодарность всевышнему творцу за то, что он даровал своему избранному рабу столь великую милость, как существование таких счастливых детей и беззаветное служение помощников и сподвижников, и сотворил молитву за этих львов из чащи храбрости. «Давуду мы дали Сулаймана; каким прекрасным слугою был он; с истинным раскаянием обращался он к богу!» - сказано в преславном Коране, потому что бытие храброго сына или внука есть великий дар творца и огромная его милость.
Засвидетельствовано очами сердца и глазами прозорливости, что бесподобная личность государя времени представляет совокупность всех совершенных качеств: принуждение и расправу - до той границы, которая определяется остановкою и предметом его суждения; милость, сострадание, сочувствие и жалость - в таком достойном виде, что в месте изъявления признательности за блага, ниспосылаемые господам миров, он проливает слезы; совершенство щедрости в такой у него степени, что по одной просьбе он дарит целый мир; его чудесная проницательность такова, что он угадывает помыслы; его смирение и мольбы к всевышнему таковы, что результаты благосклонного принятия Их божеством очевидны для всех; красота его веры такая, что, отвернувшись от астрологов, он придерживается указаний лишь преславного Корана; его справедливость и правосудие достигают такой степени, что он дает приют мусульманам в убежище безопасности и под покровом покоя.
Когда Султан Махмуд с Маллу-ханом, потерпев поражение и оказавшись в бедственном состоянии, вошел в город, он сильно раскаялся в своем поведении, потому что оказал сопротивление самому небесному преуспеянию, осмелился солнце измазать грязью и измерить полную луну аршином.
Августейший кортеж его величества достиг ворот Дели во время полуденной молитвы, не встретив никакого сопротивления вступлению в город своих войск, за исключением собственной милости к населению Дели, чтобы победоносные войска не причинили жителям какого-либо бедствия. Повернув коня, его величество со всем своим окружением вернулся назад и расположился в местности, называемой Лаб-и хауз-и хасс, где и пробыл до конца дня. Султан Махмуд, Маллу-хан и Туган-хан в ночь на среду, когда солнце золотым милом положило сурьму мрака на глаза дня и когда прошла половина ночи, - бежали через южные ворота города, ставши скитальцами в лесных зарослях и пустынях. Его величество тотчас сел на коня и, посоветовавшись с эмирами, послал отряд для преследования беглецов.
В среду восьмого числа месяца раби ал-ахира, когда султан небесных светил появился на востоке и поплыл по поверхности блестящего неба, его величество прибыл к воротам Майдан и тотчас расположился в айдгахе, где разбили августейший шатер для аудиенций. Сейиды, великие люди, судьи и знать города Дели, собравшись, вышли из города и встретились с августейшим знаменем. Фазлаллах Балхи, бывший наибом Маллу-хана, и служащие государственной канцелярии Дели все вместе удостоились поцеловать прах небовидного порога чертога его величества. Сейиды, ученые и шейхи попросили у эмиров пощады для жителей столицы. Принцы Пир Мухаммад-бахадур, Сулайман-шах-бахадур, Джахан-шах-бахадур и другие эмиры обратились с просьбой об этом к его величеству, и он жителей Дели пощадил.
В пятницу десятого числа упомянутого месяца Маулана Насираддин Омар получил назначение войти в город в сопутствии великих и знатных людей и прочитать там хутбу, украшенную августейшими титулами. А до этого было обусловленно, что на хутбе поминались имена Фируз-шаха и других покойных султанов, теперь же, принимая во внимание арабское выражение: «Когда пришла река Аллаха, стал не нужен канал Макил», этот обычай отменялся и хутба украсилась упоминанием государя эпохи и времени, его величества, и наследника хакана времени, принца Мухаммад Султана - да длится его время!
В таком состоянии дел молва о справедливости и благодеяниях счастливого султана взяла в руки поводья моего пера, и кое-что следует написать о подвигах его государственного служения. Он обладатель счастья, умный, ученый, высокостепенный, покровитель талантов, благоразумный счастливою рукою своею представил царям мира доказательство совершённого им завоевания вселенной. Он стер с поверхности времени пыль насилия и несправедливости, достоинство его как наследника престола и халифского достоинства его величества сияет перед всеми разумными сынами Адама и обитателями благоустроенного мира, достигнув высшей точки действительности и высоты очевидности. В соответствии с коранским выражением: «Аллах избрал его властвовать над вами и увеличил его превосходство в знании и телесной силе» на площади славы он похитил у султанов мира шар упреждения его.
Просвещенные жизненным опытом старцы и искусные секретари описали своим распространяющим мускус пером эту славную победу, и водолазы фактов, извлекши из моря размышления блестящие, пронизывающие мрак ночи, жемчужины, довели это великое радостное известие до слуха обитателей вселенной, и слава о войне за веру счастливого монарха и упоминания о его царственных трудах и подвигах распространялись по всему миру. Молва о доблестных государевых деяниях дошла до всех концов суши и морей. Личный секретарь небес записал на шелке неба указ о власти над миром на имя хакана, завоевателя вселенной, а хатиб с девятиногой кафедры государств всех сами поясов земли провозгласил хутбу, украшенную блеском и прелестью августейших титулов…
В четверг шестнадцатого числа того месяца раби ал-ахира перед воротами Дели собралось скопище войск его величества. Как голодные волки, устремляющиеся на стадо овец, или как исторгающие жизнь орлы, признающие своею пищею всех слабых птиц, войска спешили обрушиться на население столицы и нарушить его покой. Последовал высочайший приказ, чтобы великие эмиры выступили в защиту населения. Тем временем господа государыня и принцесса - да будет всегда окружен занавес целомудренности их убежища божественной благосклонностью под сенью хаканского покровительства! - отправились погулять в город Дели, а эмиры высочайшего дивана сели перед городскими воротами, занявшись подсчетом дани с пощаженного населения. Несколько тысяч военных, имевших на руках бумаги на получение сахара и зернового хлеба, направились к городу. Последовал высочайший приказ, чтобы каждый из эмиров захватил по отряду окрестного населения, которое, взбунтовавшись, бежало в город. Вследствие этого многие из воинов бросились в город. Его величество в этот момент был занят веселым и приятным пиршеством, и никто не имел возможности доложить ему о происходящем. Как ни отбивались эмиры стрелами и саблями, всё было бесполезно, потому что поток бедствия поднялся столь высоко, что усмирить его не было возможности. Неодолимый натиск войска достиг такой степени, что отразить его не предавалось возможным. Когда бы прославленный всевышний творец пожелал какому-нибудь народу причинить убытки и нанести вред, то во всяком случае причины для этого нашлись бы; в таком случае никакое противодействие и сопротивление этом не помогли бы. «Когда Аллах пожелает сделать людям зло, то не существует для него препятствия, а для них, кроме него, - защитника», - говорится в предвечном слове. По этой причине отряды индусов и гебров из разных частей Дели, из Сари, Джаханпанаха и из Старого Дели начали сражение. Многие из них подожгли свои дома и имущество и сожгли себя вместе с своими женами и детьми. Войска Тимура в один час разбили двери домов и начали всё грабить. Ни у одной твари не было силы довести это обстоятельство до высочайшего сведения, ибо его величество был погружен в удовольствия и наслаждения. Однако из-за страха пред его величеством эмиры заперли ворота, чтобы войска, оставшиеся вне города, не смогли войти внутрь его. Тем не менее в эту ночь около пятнадцати тысяч воинов находились внутри крепости. С наступлением ночи они опять начали грабеж и стали поджигать городские постройки. В некоторых местах гебры продолжали сражаться. Когда стало светло, солдаты подняли крик, и остановить их было невозможно.