А может это очередная проверка? Мало ли, что у взрослого мужика в голове.
Всего лишь очередной конкурс, чтобы быть его женой.
Хотя, надо признаться, подобный диалог не располагает к желанию замужества. Если он на каждый мой проступок будет вести себя как быдло с политеха. Он должен был меня поддержать, как минимум, а не сыпать обвинениями и говорить о том, что я ему не нужна. После того, что произошло!
Он не имеет права меня отвергать.
Назад дороги нет и быть не может, пора ему принять свою ответственность, а мне научить грубияна-солдафона хорошим манерам. Я поднимаю подбородок выше, впиваюсь острыми ногтями в ладони и прожигаю взглядом.
— Теперь ты убедился, что я жива и это просто недоразумение…
— Недоразумение, Аллочка, это ты, — выплевывает с долей отвращения.
Слова как выстрел. Я ему сейчас…
— Да как ты!.. — визг глушит мысль, что он злится, потому что хотел бы быть со мной нежнее. А вспоминая, как он со мной обращался, немудрено, что он злится. А еще он волновался, когда подумал, что я мертва. Ну ничего, теперь все будет хорошо, я сделаю его счастливым. Вздыхаю. Выдыхаю. — В любом случае эту ночь мы провели вместе. Ты лишил меня невинности и обязан жениться.
Выдаю все на одном дыхании, но он все равно как истукан и это после того, что он со мной сделал.
Спокойно, Алла, спокойно. Все хорошо. Он просто не в себе. А может в последней поездке его хорошенько контузило, поэтому он ведёт себе как настоящий ублюдок.
— Жениться? — наклоняется Тамерлан, опираясь локтями на колени и рассматривая меня как экспонат в музее. — Разве я просил тебя о невинности?
— Нет, но… — все не так, все должно быть не так!
— Разве я не сказал, что не трахаю детей!?
— Да, но…
Дыши, родная, просто дыши.
— Так почему ты решила, что, раздвинув ноги, ты чего-то добьешься? — давит он каждым ядовитым словом, отравляя душу. Но во мне есть силы бороться!
— Потому что я люблю тебя! — позорно подползаю ближе к его ногам, не хочу, чтобы он злился, хочу, чтобы он ответил мне взаимностью.
Пожалуйста, пусть так и будет. Я же не переживу его отказа. Сломаюсь. Чувствую, как горячие слёзы омывают щеки, уже догадываясь, что это конец.
— Очень жаль, что ты такая идиотка. Я не знаю, что такое любовь, — осматривает пренебрежительно мое лицо и тело, морщится. — А видя, к чему она приводит, и знать не хочу.
Он встает резко, так, что отталкивает меня, и я захлебываюсь рыданиями, пока внутри меня что-то трескает, а после окончательно разбивается. Это были мои детские мечты.
Подонок! Ублюдок! Попользовался и решил свалить в закат?! Не на ту напал! Он пожалеет о своём решении.
— Я все отцу расскажу! Он убьет тебя! Он уничтожит тебя! — ору я ему в спину, которая даже не дрогнула. — Слышишь. На куски порвёт и скормит нашим псам!
Он разворачивается с мерзкой усмешкой, и я не выдерживаю. Красная пелена застилает обзор. Внутри только одно желание — сделать ему так же невыносимо больно. Хочу, чтобы он горел в агонии, орал мое имя!
Поднимаюсь, впервые чувствуя в себе неумеренную силу, бегу на него, прыгаю, вцепляюсь в отныне ненавистное лицо острыми ноготками, рву плоть, не жалею, чувствуя теплую кровь под пальцами. Но мне хорошо, это правильно! Заслужил.
Я не буду ждать отца, я сама его убью голыми руками! Был бы пистолет рядом, я бы его застрелила.
Он, опомнившись, просто отталкивает меня, как назойливую муху, и я со стуком падаю на пол, раздирая в кровь коленки окончательно. Но это меня не тормозит, и я коброй бросаюсь снова! И каждой раз он просто отталкивает. Но я не могу просто лежать, мне надо стереть его из своего сознания, а поможет только его скорое убийство.
— Угомонись, дура! Ты себе больно делаешь! — шипит он, когда я хватаю его за волосы и начинаю их рвать, с ревом разъяренной кошки, как вдруг он роняет меня на пол, наваливается сверху. Придавливает измученное тело, в глаза гневно смотрит…
А я ему в рожу плюю. Смачно так, с душой, чтобы знал, какого это — обижать женщин.
Он медленно стирает слюни, и вдруг я слышу, как открывается входные двери. Отец приехал!
— Молись, козел, потому что тебе п*зда, — шиплю змеей, и он меня отпускает. И я лечу к отцу, к тому, кто всегда меня защитит и пожалеет, кто не будет ругать за такой ерундовый поступок, а Тамерлана убьет.
Мой любимый папочка!
— Папа! Убей его, убей! Тамерлан изнасиловал меня! Лишил невинности! Он жестоко надо мной измывался! Убей его, папуля, — кричу с сумасшедшей улыбкой, уже предвкушая, как будет корчиться от боли Тамерлан.
Отец бледный, как смерть, постаревший лет на десять, смотрит мне за спину, потом на меня и вдруг… Я чувствую ожог щеки. Болезненный и неожиданный настолько, что я задыхаюсь.