Он быстро полюбил метание стрел и конные состязания, был весьма склонен к военным играм. Он так полюбил охоту, что дни и ночи без устали мог охотиться.
Его августейшая особа была под попечительством Всевышнего, милосердие и добродетель были свойственны его душе. И ежели порою он выражал суровый гнев и кого-либо наказывал при этом, то эти гнев и строгость были необходимы ради дел царства и правления страной…».[31]
Процитированное выше – это, пожалуй, все, что можно почерпнуть из жизнеописаний Тимура, созданных придворными историографами, о юности нашего Героя. Зато в сочинениях, авторы которых не были связаны с придворной жизнью Тамерлана и его преемников, данные о юности и молодых годах Тимура имеются.
Так, Ибн Арабшах поведал нам, что юность Тимура была отнюдь не столь безоблачной, как могло бы показаться после свидетельств современников об его происхождении: «…Он с детства был умным, простодушным, стремительным, волевым и способным подростком. Но из-за недостатков (нужды. – А. М.) (в семье) он проводил день неприятными делами, и из-за этого “переживания” он гневался и горел в душе.
В одну из ночей он украл одного барана и взвалил себе на спину. Увидев это, пастух ранил его спину стрелою и еще одной стрелою ранил его ногу и заставил его упасть.
В результате к его бедности прибавилась хромота, к злобе добавилась пакость, и усилившаяся ненависть толкнула его на месть, увеличились его претензии к жителям краев.
В этих обстоятельствах он начал искать среди сверстников себе подобных и отвернулся от наставлений милостивого Бога. Аллах ему послал сорок юнцов исполнителей, не имеющих ни богатства, ни совести. Несмотря на то, что у него руки были коротки, было мало оружия и войска, было нездоровое тело и трудное положение, не было богатств и людей, Тимур говорил им: “Я претендую на трон властелина и погружу в бурлящую катастрофу падишахов мира”…
Он с детства проводил свое время в беседах с себе подобными сыновьями визирей и эмиров. Наконец, в один из вечеров Тимур сказал им: “Моя бабушка, – она была гадальшицей и волшебницей, – увидела один сон, и этот сон не давал спокойствия услады мечты. Когда растолковали тот сон [стало известно]: один из ее сыновей или внуков будет властелином страны и, подчинив людей, станет сахибкираном[32], и современники – падишахи склонят перед ним головы. Тем человеком являюсь я. И этот момент стал близким. Вы присягните, что будете моими помощниками и опорами, вечно будете преданными и не отвернетесь от меня”.
Сверстники Тимура согласились и поклялись быть с ним вместе в счастье и горе, что они не будут выступать против него. И они везде, где бы ни были, вели разговоры вокруг этой идеи; не стесняясь и не скрывая, во весь голос говорили о нем, так что все… поверили в рассказ Тимура».[33] В этой связи вспоминается завет Чингисхана, которому Тимур осознанно следовал уже в молодости: «Если хочешь подчинить себе множество людей, прежде всего стань властителем их душ; люди никуда не денутся, если ты покорил их души»…
В «Путевых заметках» Руи Гонсалес де Клавихо, рассказывающих о путешествии испанского посольства в Самарканд ко двору Тамерлана в 1403–1406 гг., есть много деталей, которые дополняют процитированные выше свидетельства Ибн Арабшаха: «…Он (отец Тимура. – А. М.) родился в этом городе (Кеше. – А. М.), однако не принадлежал к тому племени, которое там живет, а был из племени, называемого чакатаи (род Цагадая. – А. М.)…[34]
Отец Тамурбека (Тимура. – А. М.) был благородным человеком из рода этих чакатаев, но среднего достатка, имел он не более трех или четырех всадников (нукеров. – А. М.) и жил в одном селении недалеко от этого города Кеша, так как их знатные люди больше предпочитают жить в селениях и поле (в степи. – А. М.), [нежели] в городах.
И этот его сын [Тамурбек] начинал с того, что имел только столько [имущества], чтобы содержать себя и [еще] четырех или пять всадников (нукеров. – А. М.).
31
32
Сахибкиран – титул Тимура (Тамерлана); можно перевести как «правитель света», «путеводный свет», а также «победоносный», «обладатель счастливого сочетания звезд».
33
34
Тюркизированные кочевники в Мавераннахре и в XV в. называли себя «чагатаями» (цагадаями. – А. М.), хотя давно уже не было династии, происходившей от Цагадая, второго сына Чингисхана. См.: