Однако во времена Мамая, несмотря на всю его энергию, Орда стала жертвой внутрисемейных распрей, этого бича династий Чингисидов, и вступила в трудный период нестроений: в течение двух десятков лет она двадцать четыре раза меняла государей. Ее авторитет стал падать. В 1371 году русские князья-вассалы отказались платить дань, и Мамай, решив применить к ним силу, предпринял карательный рейд, но был остановлен великим князем Дмитрием Донским на Воже (1378), а затем разбит на Куликовом поле, в месте слияния Дона и Непрядвы, 8 сентября 1380 года.
Кипчакский улус представляется нам степным краем, в разных направлениях пересекаемым довольно плохо организованными толпами кочевников. Таково клише; и оно в значительной мере неточно. Разумеется, обширные долины юго-восточной Европы посещались кочевниками, но огромные пространства покрывали возделанные поля, на них стояли города — часто крупные, — и за вычетом смутных десятилетий 1360—1380-х годов в данном улусе политические структуры так же, как и стабильность, были вполне прочными, в отличие от других государств Чингисидов.
Неизбежные при набегах грабежи были явлением временным. По истечении короткого периода упадка разрушенные города восстанавливались, строились новые, которых часто ждало благополучное будущее; таковы были Казань, Астрахань и Сарай, столица Орды. Международная торговля поддерживалась на очень высоком уровне; культурная жизнь била ключом. Уйгурский язык поделился своим алфавитом; Ургенч, город, поддерживавший постоянную — и преимущественную — связь с Нижним Поволжьем, экспортировал туда архитектуру, а также весьма рафинированное декоративно-прикладное искусство. Тюркский кипчакский язык сделался всеобщим. [25]
На этой огромной территории, именуемой мусульманами Дешти-Кипчак (Кипчакская степь), ограниченной с севера лесами, поставлявшими такой вожделенный товар, как меха, было несколько областей чисто сельскохозяйственного назначения: речь идет о Причерноморье и Приазовье, имевших продолжением земли Киевской Руси, богатые злаковыми и овощными культурами; о долинах Северного Кавказа, представлявших собой сплошные пшеничные поля; а также о тех хлебных закромах, какими располагал древний Булгар, царство на Волге и Каме. Его главный город, стертый с лица земли монголами, быстро восстал из пепла, и, кажется, именно в его стенах были отчеканены первые металлические деньги империи с именами ханов. Великая ось Волги, реки полностью судоходной, в особенности там, где она впадает в Каспийское море, очень скоро предстала в глазах завоевателей тем, чем являлась действительно, а именно местом сугубо привилегированным. Река, которая делала возможной дальнейшую транспортировку товаров, поступавших с севера, пересекала пути всех караванов, следовавших из Центральной Азии в Индию, а оттуда на самый восточный край материка; ее воды кишели рыбой, дававшей икру, этот деликатесный для Запада продукт; не знавшие недостатка в воде земли, соседствовавшие с пастбищами, благоприятствовали симбиозу пастушеской, земледельческой и промышленной экономики.
Уже во времена правления Батыя империя сделала своею столицей город, называвшийся Сараем — «Дворцом» (некоторые исследователи его существование ставят под сомнение), получивший вторую жизнь при его брате Берке под названием Сарай ал-Джедид — «Новый Дворец»; построен он был на месте современного села Царев, близ Волгограда (бывшего Сталинграда). Ибн Баттута, знаменитый путешественник, посетивший Сарай в 1333 году, хвалил его многочисленные мечети, гробницы, дворцы; увы, из всего этого ничего не сохранилось, но раскопки свидетельствуют о былом богатстве города. Наконец — и это следует подчеркнуть — Золотая Орда была очень широко открыта для внешнего мира: она принимала как миссионеров, так и торговых гостей со всего Средиземноморья, предоставляя все мыслимые льготы генуэзцам и венецианцам, желавшим открывать свои представительства в Крыму, Каффе, Тане (Азаке, или Азове) и сделавшим уже в XIII столетии немало для превращения Черного моря в мощную базу международной торговли. [26]
Монголы
Во всех Чингисидовых улусах, за исключением владений Джагатая, монголы составляли незначительную часть населения. В отличие от других степных держав империя не была результатом миграции народов. Подавляющее большинство монголов не покинуло Монголии, или, подобно Чингисхану, который привязанность к Монголии сохранял всегда, возвратилось в эту страну, являвшуюся в течение тридцати лет после кончины великого завоевателя административным центром империи.
Регулярная армия, чисто монгольская, состояла из ста двадцати девяти тысяч человек. Когда не стало Чингисхана, его последний сын, Толуй, который, согласно тюрко-монгольской традиции, был обязан хранить отцовский очаг, а именно Монголию, получил сто одну тысячу воинов, тогда как двадцать восемь тысяч остались нести службу в других частях мира. Великий персидский историк Рашидаддин, побывавший в министрах у Ильханов, пользуясь информацией, в общем вполне надежной, считал, что в Золотой Орде было лишь четыре тысячи монгольских семей, все остальное население характеризуя тюркским. Естественно, несколько племен перекочевало, порой довольно далеко, и их следы утеряны; иногда, к радости ученых, они обнаруживают стойбища, но у них нет ни малейшей уверенности, что эти стойбища возникли в XIII веке. Так, например, обстоит с афганскими хазарами, а также с волжскими калмыками, которые, заметим, появились на великой реке только в 1616 году. Прочие племена расселились по различным областям Средней Азии; как утверждает Хайдар, тридцать тысяч монголов остались в Кашгарии. Некоторые, тесно соприкасаясь с тюрками, отюречились, и сегодня среди тюркоязычных кланов имеется множество монгольских. Другие свою самобытность сберегли. Иной раз трудно сказать, до какой степени монголы не утратили родного языка; с другой стороны, многие из них сохранили свое народное сознание. Если кто-то говорил: «Джагатаев улус» и «Джагатаиды», они употребляли термины «Моголистан» и «моголы».[4] Однако это сознание не противопоставляло их тюркам и не вследствие родства их языков, а оттого именно, что они жили в тесном симбиозе с ними и делили общее культурное наследство. О различии они догадывались, но не знали, чем его объяснить. Так, одновременно говоря о тюркоязычных киргизах и монголах, Мухаммад Хайдар заявляет: «Они составляют один народ», — и при этом уточняет, что первые остались язычниками, а вторые приняли ислам. В дальнейшем мы встретимся с тюрко-монгольским родством одновременно и в суждениях Рашидаддина, и в культурных воззрениях Тимуридов. [27]
Тюрки
Кочевые тюрки дали монголам свои наиболее значительные военные силы, а тюрки из бассейна Тарима, что в Восточном Туркестане, сиречь уйгуры, давно приобщенные к культуре древней буддийской цивилизации, составили их самые главные управленческие кадры.
Чингисхан начал свой жизненный путь как вассал Тогрула, вождя племени кереитов, тюрок-несториан, переживших процесс монголизации прежде, чем от него отойти, а затем, одержав над Тогрулом победу, присоединил к себе его род. Впоследствии Чингисхан обеспечил себе верховенство над другими тюрками, принявшими христианскую веру, иртышскими найманами, татарами с Нижнего Керулена, онгутами и, наконец, над «язычниками», илийскими карлуками и кыргызами с Верхнего Енисея. Его первые набеги на оседлые народы еще были впереди, когда он, быть может, уже формировал свое войско из расчета семь тюрок на одного монгола; в дальнейшем Чингис постоянно увеличивал контингент тюрок по мере продвижения на Запад, беря к себе кашгарских и баласагунских кара-китаев, подданных хорезмшаха, и пополняя войско в кипчакских массах восточноевропейских равнин, а также в племенах тюрок Ирана, Кавказа, Восточной Анатолии и даже волжского Булгара. Совершенно не случайно именем «татары» (которое французы произносят как «тартары», уподобляя его слову «варвары» и названию античного царства мертвых) станут обозначать, к великому возмущению монголов, все орды захватчиков и позднее все тюркоязычные народы, не включенные в Османскую империю, монголоязычные племена и даже маньчжуров, которые завладели Китаем в 1644 году и основали там правящую династию. [28]