Подвергся ль - разграблению Дамаск.
Слуги уходят.
Входят Техелл, Теридам, Узумхазан и другие.
Техелл
Мы овладели городом и взяли
Немалую добычу, государь.
Тамерлан
Отлично. Что ты нового узнал?
Техелл
Султан и Алкидам, царь Аравийский,
Так яростно стремят на нас войска,
Как будто предрешен исход сраженья.
Тамерлан
Он предрешен; ты это должен знать.
Слуги втаскивают клетку с Баязидом; за ними идет
Забина.
Теридам
Мы знаем, что победа будет нашей,
Но, государь, во имя Зенократы,
Позволь нам жизнь султана сохранить.
Тамерлан
Я сам хочу того же, Теридам,
Затем что всеми - даже Тамерланом
Достойна Зенократа управлять.
Мое подножье, Баязид, признайся;
Ты думаешь, я проиграю битву,
А ты свободу снова обретешь?
Оставьте клетку здесь, пока мы будем
Готовиться к сражению с султаном.
Молись за Тамерлана, Баязид!
Тамерлан, Техелл, Узумхазан и персы уходят.
Баязид
Иди, и пусть тебя постигнет смерть!
Пусть миллионы воинов пронзят
Мильонами мечей твою утробу!
Пусть под тобою конь падет от ран!
Пусть фурии, покинув тьму Коцита,
Преследуют тебя, пока ты сам
Не бросишься на вражеские копья,
А в грудь заговоренную твою
Пусть тучи стрел отравленных вопьются!
Пусть пушки, извергая дым и пламень,
На части Тамерлана разнесут!
Забина
Пусть все мечи, все копья, пики, стрелы
В его груди найдут себе приют!
Пусть кровь по капле выступит из ран,
И боль рукой неспешной стиснет сердце,
И в ад низринется его душа!
Баязид
Увы, Забина! Мы его клянем,
Земля ярится, негодует небо,
Но бережет его такая сила,
Которая страшней богам всевышним,
Чем Парки или киммерийский Стикс.
Нам суждено в отрепьях ненавистных
Терзаться страхом, голодом, стыдом
И, не надеясь на освобожденье,
Скорбя, смотреть прошедшему вослед.
Забина
Нет бога, нет судьбы, нет Магомета,
Нет злого духа в мраке преисподней,
Коль в гнусном рабстве суждено нам сгнить!
Земля, разверзнись! Покажи нечистым
Такой же мрачный, безнадежный ад,
Как берега проклятого Эреба,
Где сонмы душ, вопя и трепеща,
Страшилище - Харона тщетно молят,
Чтоб их в Элизий переправил он.
Зачем нам жить, червям порабощенным?
Зачем нам жить, скажи, о Баязид?
Ужели для того, чтоб целый мир
Увидел нас в ярме уничиженья,
Чтоб он смеялся над былым величьем,
Над мощью, превращенной в жалкий прах?
Баязид
О жизнь, ты омерзительнее мне,
Чем гнусная блевота змей стигийских,
Которая зловоньем полнит ад
И нестерпимо грешников терзает!
О вы, орудья зренья моего!
Вы видите, что имя Баязида,
Его венец и честь пятнает вор
Так почему, глаза, вы не ослепли,
Не погрузились в тьму моей души?
Вы видите мою жену, царицу,
Венчанную когда-то гордой славой,
Владычицу пятнадцати цариц;
Теперь она живет в пучине скорби,
Облитая помоями презренья,
Раба позора, гнета, нищеты.
Проклятый Баязид! Слова участья,
Которые Забину поддержали б
И, слезы вызвав у обоих нас,
Омыли б наши скорбные сердца,
Теперь грызет неумолимый голод,
И мысль мою объемлет немота.
Моя царица! Бедная Забина!
Дай мне воды, дай мне напиться вволю
И остудить пылающую грудь,
Чтоб в краткий срок, оставленный мне жизнью,
Я мог перед тобой излить всю душу
В словах любви, чей горестный поток
Был, как плотиной, остановлен гневом
На подлое предательство судьбы.
Забина
Мой Баязид, мой царь, ты не умрешь,
Пока во мне еще струится кровь,
Огонь терзаний лютых остужая.
(Уходит.)
Баязид
Сбрось, Баязид, ярмо постылых дней
И голову о прутья размозжи,
Раз не дано тебе пути иного,
Чтоб вырваться из ненавистных пут.
Юпитера неугасимый светоч,
Запятнанный страданием моим,
О солнце! скройся в беспредельной ночи,
Захлопни окна пламенных небес!
Пусть жуткий Мрак на колеснице ржавой,
Одетый в плащ смолистых облаков,
Туманом землю медленно задушит!
Пусть ноздри яростных его коней
Шлют на нее грохочущие бури!
Пусть Тамерлан влачится в этой тьме,
И пусть моя бесплотная душа
Терзает изнемогший разум скифа!
Стрела бесчувственного забытья!
Пронзи мое истерзанное сердце
И ненавистной жизни дай исход!
Разбивает голову о прутья клетки. Входит Забина.
Забина
О боги! Баязид себя убил!
Пробита голова, разбрызган мозг
Мозг моего владыки Баязида!
О Баязид! Мой муж! Моя любовь!
О Баязид! О повелитель турок!
Дать ему вина? Нет, ни за что! Принесите молока и огня, и я снова дам ему свою кровь. Разорвите меня на часта, подайте мне молнию на острие меча! Долой его! Долой! Ступай к моему сыну! Убирайся вон! Вон! Вон! О, пощадите этого младенца! Пощадите его! Пощадите! И я, я, Забина, разговариваю с ней! Солнце закатилось, реки побелели, покраснели, почернели - смотрите, смотрите, смотрите! Брось мясо ему в лицо! Тамерлан, Тамерлан, Тамерлан! Пусть воинов похоронят! Ад! Смерть, Тамерлан, ад! Подайте мне носилки, трон, драгоценности! Я иду, иду, иду!
Разбивает голову о прутья клетки. Входят Зенократа и
Аниппа.
Зенократа
О, горе мне! Зачем я дожила
До дня, когда глаза мои узрели
Кровь на стенах Дамаска - кровь египтян,
Моих сограждан, подданных отца!
На улицах - истерзанные трупы,
Разъятые тела еще живых...
Но что на свете может быть ужасней,
Чем зрелище безгрешных, чистых дев,
Чья красота заставила б и Марса
Отбросить меч и о любви молить,
Пронзенных копьями свирепой стражи
И без вины принявших в муках смерть?..
О небо! Даже скакуны татар,
Что злобно топчут и живых и мертвых,
Отпрянули и встали на дыбы,
Когда впились трепещущие копья
В прекрасные тела дамасских дев.
О Тамерлан, как мог ты это сделать,
Ты, Зенократе клявшийся в любви?
Она за них пожертвовала б жизнью,