Стоило им скрыться, Марко уткнулся лицом в землю и зарыдал в голос.
Да я и сам чуть не завыл, да нельзя при младшем. Порылся в рюкзаке, вытащил недопитую с Рогатицы ракию и почти насильно заставил парня хлебнуть. А потом и сам приложился. Бутылку прикончили за пару повторов.
Овражек обошли по широкой дуге, Марко пришлось буквально тащить за шкирку, но когда к вечеру мы выбрались к Вогошце, парень пришел в себя, отыскал знакомый дом и попросился переночевать. Пожилые хозяева накормили нас мамалыгой, и все охали, не иначе, уже знали про его семью.
— Дай мне пистолет, — потребовал Марко как только мы улеглись на чердаке.
— Зачем?
— Пойду и убью хоть одного гада.
— Тебя тоже убьют или повесят.
— Ну и пусть.
— Ты стрелять-то умеешь?
— Дай пистолет!
— Нет. Мы сделаем лучше. Не нужно, чтобы ты убил одного и погиб сам, нужно чтобы ты убил десять, двадцать врагов и остался жив. Я научу тебя работать с оружием.
— Когда?
— Завтра с утра.
Научу тому, что знаю сам и заодно преодолею все три препятствия плана.
Ночью меня опять накрыло чрезвычайно подробным сном о прежней жизни, будто я ищу свои кредитные карточки. Вот только что были и — фюьить, нету! Ни одной, ни дома, ни на работе, ни даже в банке, кругом только всякая скидочная фигня россыпью. Проснулся в недоумении и некоторое время таращился на тесаные стропила, пытаясь понять, с каких пор в офисах Сбера перешли на эко-дизайн. А потом мучительно вычислял, что на этот раз мне пытается донести подсознание?
Ладно, сны побоку, надо воплощать решение в жизнь.
Решение-то простое — не ждать пришествия партизан, а самому устроить доморощенным фашикам небо с овчинку. По ходу дела выучить Марко, добытое менять на жратву, неменябельные ништяки ныкать в схроны. Будет парню приданое, с которым его в любой отряд примут.
Так что мы прямо с утра пораньше отправились в горы.
Спасибо моим тренерам и старшине роты, методики вбили крепко. Служил-то я вроде по-блатному, в Москве, но гоняли нас, как паршивых котов по палубе. Полк наш только числился мотострелковым — второй батальон в нем был радиотехническим, третий автомобильным, а четвертый постоянно нес караулы в Арбатском военном округе. За мотострелков кое-как мог сойти наш первый батальон, если бы не усиленное вооружение и двойной комплект транспорта — одновременно БТР и грузовики. Время от времени нас внезапно дергали и отправляли стеречь или прочесывать различные объекты в Москве и Подмосковье, а так с утра до вечера шла подготовка нон-стоп. Стрельбы, марш-броски, оружейка, немного подрывного, немного радиодела, но в первую голову физуха. Ребят подбирали по силовым кондициям, старшина вообще попал в полк из цирковых, артист-гиревик Казимирас Гедиминович Урбонас, вот он на нас и отрывался.
Через три дня Марко заныл:
— Хватит уже бегать, когда стрелять будем?
— Бегать никогда не хватит, а стрелять будем, когда научишься безупречно выхватывать и наводить. Иначе патронов не напасемся. Давай еще раз, спину ровно, перезаряжай!
Тренировки пока вели «насухую» — ну там, удержание камня на вытянутой руке, смена укрытий при огневом контакте, прицеливание навскидку и все такое прочее. Парня натаскивал и собственные навыки обновлял, сабуровское тело совсем к другому ведь приучали. Так что по вечерам мы оба падали, как подкошенные и спали без всяких снов.
На первое дело выбрались в Сараево и заныкались в опустевших и разгромленных мастерских при железной дороге — днем между ними и станцией раскидывался небольшой базарчик, а вечером прохаживались усташские патрули, от католической церкви до казарм. Бутылку ракии я выставил так, чтобы она немного поблескивала в слабом свете фонаря. На первом же проходе ее заметили:
— Глянь, Божо! — ахнул первый патрульный.
— Не ракия ли? — второй открыл пробку и нюхнул.
Затем попробовал на язык, чуть-чуть глотнул…
— Ну, что там?
— Не, не ракия, вода, — отвернулся от напарника Божо после основательного глотка.
— А ну, дай мне! — вцепился в бутылку второй.
Полбутылки ушло влет, после чего патрульные решили дальше не идти, а посидеть в темном закутке в двух шагах. Устроились они хорошо, в аккурат под окном, за которым мы и прятались, буквально на расстоянии вытянутой руки. И не будь между нами стенки, патрульные слышали бы, как у меня колотилось сердце.